Улица Полумесяца

– Это уже написано на твоем лице. Ты думаешь, что убийство Кэткарта как-то связано с театром?

– Возможно. Он, безусловно, знал Сесиль Антрим… очень близко.

– Ты имеешь в виду, что они были любовниками? – Женщину приятно удивила деликатность Питта.

– Не обязательно. Их отношения могли быть более сложными.

Томас вытянул ноги, устраиваясь поудобнее. Лицо его омрачилось. Очевидно, ему все равно было трудно высказать теще все то, что терзало его мысли. Но она и сама мучилась сегодня утром, размышляя, что можно сказать Сэмюэлю о миссис Эллисон, и поэтому понимающе ждала.

Пламя весело плясало за каминной решеткой. Тишину гостиной нарушало лишь тиканье часов.

– Я обнаружил фотографии Сесиль Антрим в одной книжной лавке, торгующей открытками, – наконец сообщил суперинтендант. – Мы не сообщали в газеты о том, в каком виде обнаружили Кэткарта, – упомянули только, что он находился в лодке. – Томас избегал взгляда тещи, и его щеки чуть порозовели. – Но на самом деле его вырядили в зеленое бархатное платье… весьма своеобразно порванное… и приковали за запястья и лодыжки к бортам… словно кто-то постарался устроить непристойную пародию на картину «Смерть Офелии» Джона Милле. Даже разбросали вокруг цветы… сплетенные в гирлянды… – Он запнулся и умолк.

Миссис Филдинг с трудом совладала с изумлением и идиотским желанием рассмеяться.

– И какое же отношение это имеет к Сесиль Антрим? – удивилась она.

– В той лавке обнаружилась серия непристойных и нечестивых открыток с ее участием, – ответил Томас. – Одна из них практически точно изображала «Офелию». Это не могло быть случайным совпадением. Такое же платье, те же цветочные гирлянды. Даже лодка выглядела так же. Его убили и положили в точно такой же позе. Кто бы ни сделал это, он видел ту фотографию.

Кэролайн почувствовала холодный укол страха.

– Ты думаешь, она как-то причастна…

Она подумала, как страшно это может огорчить Джошуа. Он так откровенно восхищался талантом Сесиль, ее смелостью и страстными чувствами, ее цельной прямой натурой… Как могла такая женщина согласиться на порнографию? Вряд ли тут сыграла роль столь пустяковая причина, как деньги. Но наверняка ее согласию можно найти разумное объяснение…

Питт смотрел на тещу, наблюдая за выражением ее лица и глаз, за стиснутыми на коленях руками.

– И много таких фотографий? – спросила она. – Я имею в виду, не могли ли продать их многим людям или использовать для шантажа?

– Некоторые запечатленные в них сцены являются… запрещенными. – Полицейский не стал вдаваться в подробности, но его собеседница догадалась, что имеется в виду. – Владелец магазина дал мне список своих клиентов, – продолжил Томас, – но трудно сказать, насколько он полон. В общем, придется собирать сведения… – Газовый свет подчеркивал печаль и усталость его лица. – Некоторые из них сами могут быть продавцами. Одному богу известно, какой длинной может оказаться цепочка.

На Кэролайн тоже вдруг навалилась усталость: она почувствовала себя немного разбитой от недавнего неожиданного столкновения с жестокостью и моральным убожеством, вторгшимися в ее уютный и радостный мир, испачкав его грязью, от которой невозможно просто так отмахнуться. В основном ее тревожили раны Марии, такие глубокие, что искалечили саму душу старой дамы. Но рассказанное сейчас Питтом имело отношение к той же проблеме, к тому же умственному и душевному пороку, выражавшемуся в наслаждении болью.

– Страшно то, – тихо продолжил суперинтендант, – что они могли попасть в любые руки… молодых людей, несведущих… мальчиков, страстно мечтавших немного узнать о женщинах…

Миссис Филдинг видела по его глазам, что он задумался о собственной юности, вспоминая первое пробуждение интереса к женщинам, возбуждение и обидное невежество. Как ужасно могло быть для юноши увидеть нечто такое же зверское, как описывала миссис Эллисон, или непристойные фотографии Сесиль Антрим! Молодые люди могли вырасти с искаженным пониманием того, что нравится женщинам… подумать, что они охотно позволяют заковывать себя в цепи… К примеру, юный Льюис Маршан мог бы подумать такое о женщине, приведенный в заблуждение и возмущенный ее желанием страстных мук, готовностью унижаться. Залился ли он тогда румянцем смущения из-за того, что вычитал из шекспировского «Гамлета» о насмешках над Офелией… или из-за фотографий Делберта Кэткарта? Кэролайн осознала, что иного морального выбора нет – необходимо пойти и предупредить Маршанов. Возможные последующие страдания не позволяли ей избежать этого визита, какую бы неловкость она ни испытала в ходе предстоящего неприятного разговора.

– Ты должен остановить это, если сможешь, – уверенно заявила она. – Томас, ты действительно должен!