Улица Полумесяца

Питт проверил, заперта ли задняя дверь.

– Давайте-ка навестим еще разок мисс Мондрелл, – сказал он. – Может, ей известно, где Кэткарт проводил основную часть своего времени.

* * *

Дверь им открыла испуганная служанка, которая очень твердо заявила, что мисс Мондрелл пока никого не принимает, но если они вернутся через час, то она выяснит, сможет ли хозяйка их принять.

Сэмюэль едва не задохнулся от возмущения и с трудом дождался ответа начальника. Время близилось к десяти утра, а по его мнению, было совершенно очевидно, что в постели в такой час могли находиться только больные.

По губам Томаса скользнула легкая усмешка.

– Сообщите, пожалуйста, мисс Мондрелл, что с ней хотел бы поговорить суперинтендант Питт по поводу кончины мистера Кэткарта, и, к сожалению, я не могу позволить себе ждать, когда ей будет более удобно принять нас, – повелительный тон его голоса ясно дал понять, что это приказ.

Служанка выглядела потрясенной. Упоминание о полиции и о смерти, которая, как ей уже стало известно, была насильственной, вынуждало к безоговорочному подчинению. Тем не менее она оставила полицейских ждать в прихожей, не проводив их в гостиную.

Лили Мондрелл спустилась минут через двадцать, одетая в красивый пеньюар розового цвета, отделанный черной тесьмой, который подчеркивал все преимущества ее роскошной фигуры. Рукава его почти повторяли форму рук, а подол с легким шелестом волочился за ней по полу. Ее облачение напомнило Питту модные наряды, подробно описанные Шарлоттой в ее последнем письме. Пеньюар выглядел идеально, в нем не было ни одного изъяна или пятнышка, и в голову суперинтенданта закралось основательное подозрение, что хозяйка дома впервые примерила эту обновку.

– Доброе утро, мистер Питт, – сказала она с ослепительной улыбкой и перевела взгляд на Телмана, вновь повергнув его в смущение. – Привет, дорогуша. Вы выглядите так, словно лондонские дороги вас совершенно вымотали. Присаживайтесь, выпьем чайку. На улице прохладно, не так ли?

Томас с трудом подавил смех, видя, как замешательство коллеги побеждает его яростное раздражение. Инспектору явно хотелось разозлиться, но Лили не дала ему на это ни малейшего шанса. Она не позволила себе выглядеть ни испуганной, ни обиженной и не собиралась замечать его неодобрение. Вместо этого, сойдя с последней ступеньки, женщина, шурша юбками, направилась в столовую, повернувшись к нему спиной и оставляя за собой в воздухе легкий шлейф изысканных духов.

Скромная по размерам столовая поражала утонченностью обстановки. Обои теплых желтых тонов гармонировали с золотистым деревянным полом, а мебель красного дерева вполне могла выйти из мастерских Адама[16] или его талантливых последователей. В вазе на буфете бронзовели хризантемы, а горничная уже накрыла стол, добавив дополнительные приборы для гостей.

Лили Мондрелл пригласила полицейских к столу. Телман принял приглашение с настороженной робостью, Питт – с интересом. Служанка принесла изысканный серебряный чайник в георгианском стиле, из носика которого поднимался легкий пар, и поставила его на стол с таким восхищением, что у Томаса опять возникло сильное подозрение, что этот чайник тоже новый.

– Ну вот, – удовлетворенно произнесла Лили. – Правда ведь, выглядит неотразимо!

Питт вдруг осознал, что, ожидая в прихожей выхода хозяйки, он также заметил одну новую картину – хотя, возможно, ее перевесили туда из другой комнаты. Но разве кто-то держит картины такого мастерства в комнатах, недоступных для гостей? Похоже, после смерти Кэткарта мисс Мондрелл позволила себе много дорогих покупок. Хотя она не была упомянута в завещании. Известно ли ей об этом? Не покупала ли она в кредит, ожидая наследства? Смешно было бы испытывать к ней жалость, и однако полицейский все же пожалел ее.

– На редкость красивая вещица, – признал Томас, глядя на чайник. – Новое приобретение?

Он внимательно следил за ее лицом, надеясь обнаружить оттенок лжи, прежде чем та слетит с губ красавицы.

Но Лили задумчиво помолчала, не дав ему возможности сделать какое-то однозначное заключение.

– Да, – наконец улыбнулась она, взявшись за ручку, чтобы разлить чай.

– Подарок? – Суперинтендант не сводил с нее глаз.

А женщина тем временем решила, как ответить.

– Нет, если только вы не считаете подарками собственные покупки!