Улица Полумесяца

– Милостивый боже, сэр, вы достаточно разумны, чтобы затосковать от этого абсурда! – воскликнул он. – Вы мне симпатичны. Прошу вас, присаживайтесь к нам за столик. Выпейте бокал вина. Оно паршиво, как подслащенный уксус, но ему не под силу испортить нам настроение, и после второго бокала его вкус уже перестает иметь значение. Пригласите с собой и вашего скорбного спутника. – Писатель махнул рукой в сторону свободного стула, стоявшего поблизости, и Питт, подставив его к столику, сел рядом с ним.

Телман также послушно последовал его примеру.

Бледный молодой ирландец, которого в компании называли Йейтсом[25], мрачно смотрел вдаль. Казалось, появление незнакомцев его не порадовало.

– Не обращайте внимания, – Уайльд полностью переключился на полицейских. – Позвольте спросить, этот ваш интерес личный или профессиональный?

Питт испытал смутную тревогу. Он знал о репутации этого литератора и не хотел, чтобы его неверно поняли. Сэмюэль же и вовсе откровенно сконфузился, что проявилось в его густо покрасневших щеках и сурово поджатых губах.

– Чисто профессиональный, – ответил Томас, не сводя взгляда с Уайльда.

– И что же мог натворить какой-то французский дипломат? – спросил молодой человек с длинной челкой и радостно хихикнул. – Или вам нужен кто-то конкретный?

Телман презрительно хмыкнул.

– Да, мне нужно найти конкретного человека, – ответил Питт. – А именно Анри Боннара. Один из его друзей сообщил нам, что тот пропал, и если не объявится в ближайшее время, то может, видимо, поставить под угрозу свое положение, в связи с чем я опасаюсь того, что он попал в серьезные неприятности.

– Неприятности? – Оскар прошелся взглядом по своим приятелям и вновь посмотрел на суперинтенданта. – Я немного знаком с Боннаром. Но понятия не имел, что он пропал. Признаться, я не видел его уже… – он на мгновение задумался, – м-да… пожалуй, уже пару недель или около того.

– Последний раз его видели девять дней тому назад, – сообщил Питт. – Утром около Серпентайна. Он поссорился с одним приятелем и удалился в весьма возбужденном состоянии.

– Откуда вы знаете? – спросил Уайльд.

– Их видели разные люди, – пояснил Томас. – Там собрались джентльмены из фотоклуба, чтобы сделать снимки в утреннем освещении. Все фотографы.

Сэмюэль нервно поерзал на стуле.

– Я предпочитаю доверять словесным образам, – сказал Йейтс, явно потерявший интерес к разговору, и отвернулся.

– Поэзия света и тени, – вступил в разговор парень с челкой, – множество черно-белых образов с многообразными оттенками серого. Они могут быть получше картин Уистлера[26], не правда ли?

– Но не так талантливы, как рисунки Бердсли[27], – резко возразил другой их сотрапезник. – Фотограф способен поймать только очевидное, внешнее. А графика Бердсли затрагивает душу, выявляет сущности добра и зла, вечные вопросы, непостижимые парадоксы бытия…

Питт понятия не имел, что подразумевает последнее высказывание, а Телман, судя по его виду, даже не пытался понять, о чем идет речь.

– Разумеется, – согласился парень с челкой. – Кисть или перо в руках отважного гения способны изобразить все, что ему захочется, и никакой фанатичный испуганный цензор не запретит отразить духовные страдания или победы. Художнику под силу изобразить все, о чем вы осмелитесь подумать.

Еще один их приятель, воодушевленный разговором, так резко подался вперед, что едва не опрокинул локтем бокал вина, и тут же, пылко взглянув на Уайльда, с пафосом произнес:

– Поистине великолепны, кстати, зарисовки Обри к вашей «Саломее»[28], потрясающие черные с золотом, кровавые образы! Они наверняка понравились бы самой Саре Бернар. Я так и представляю ее в этой роли! С вашей трагедией мы прорвались бы в эпоху нового мышления и чувственного восприятия. А лорда-камергера пора пристрелить!

– С нами люди из полиции, – предупредил сидевший за тем же столом красавец, кивнув в сторону Питта, и вдруг так треснул кулаком по столешнице, что бокалы подпрыгнули.

– Он не станет никого арестовывать за выражение цивилизованного мнения, – заверил его Уайльд, с улыбкой взглянув на Томаса. – Он славный малый и к тому же, как мне известно, похаживает в театр; я как раз сейчас вспомнил, где уже видел его. В тот вечер, когда в ложе убили одного несчастного судью… а на сцене играли Тамар Маколи и Джошуа Филдинг[29].

– Верно, верно, – признал суперинтендант, – вы тогда действительно сообщили мне важные сведения, которые помогли установить истину.

– Неужели? – Уайльд откровенно обрадовался. – Мне несказанно приятно. Хотел бы я помочь вам найти бедного Анри Боннара, но я понятия не имею, где он или почему мог исчезнуть.

– Но вы же знаете его? – уточнил Томас.

– Конечно. Обаятельный малый…

– А он сейчас здесь или в Париже? – спросил мужчина с челкой.

– Может, вы знали его в Париже? – быстро спросил Питт.