Улица Рубинштейна и вокруг нее. Графский и Щербаков переулки

В верхней фойе света побольше, работает буфет, чувствуется некоторое напряжение от предвкушения предстоящего удовольствия. Наконец открываются двери в партер. Первые ряды просьба не занимать. Но всем хватает места в середине зала. Вечер начинается с лотереи, на сцену выносят настоящий вертящийся барабан, выходят „пионеры“ в коротких штанишках — Людмила Крылова и Олег Даль, начинается розыгрыш. Объявляется первый „счастливый“ номер, выигравшего просят пройти с билетом на сцену. Им „случайно“ оказывается Володин. Все рады, все ликуют. Под музыку юбиляру вручают полосатую пижаму из штапеля.

Следующий розыгрыш, как вы, вероятно, уже догадались, достался снова ему же, юбиляру. И так продолжается до тех пор, пока на сцену не выкатили двухколесный новенький велосипед.

Все это „безобразие“ было подстроено Шурой Ширвиндтом и его „подручными“ из „Современника“.

Володин как-то сказал, что другого времени у нас, скорее всего, и не будет. И потому мы должны жить во времени настоящем, никак себя самих не обманывая. Он сам так живет — без суеты и каких бы то ни было жалоб или претензий. И своим примером молча учит других, поддерживая в каждом из нас чувство собственного достоинства…

Далее А. Ширвиндт приводит текст шутливого поздравления юбиляру: Александру Володину, проживающему по адресу: город Ленинград, Рубинштейна, 20, кв. 31 (бывш. 13), посвящается:

Жил автор безыдейныйНа улице Рубинштейна.Сел он утром на кровать,Начал пьесу сочинять,Взял перо он в обе руки,Написал четыре шутки!Про советское пальтоНаписал совсем не то.

Стал описывать гамаши,Говорят ему: не наши.Вот такой рассеянныйАвтор безыдейный…Вместо домны на ходуОн воспел сковороду.Вот какой рассеянныйАвтор безыдейный.Однажды в трамваеОн ехал на вокзал.И критик, поучая,Один ему сказал:„ГлубокоуважаемыйИдеезаражатый,Не раз предупреждаемый,

И все же недожатый,Во что бы то ни сталоДолжны вы воспевать.Учтите, очень скороВам могут указать“.Володин разозлился,Но чудом сохранился.Вот какой рассеянныйАвтор безыдейный.В министерство на приемОн отправился бегом,Взял сценарии и планы,Рассовал их под диваны.Сел в углу перед окном

И уснул спокойным сном.„Кто так громко выступает?“ —Он спросил, слегка зевая.А с трибуны говорят:„Это вас опять громят“.Он опять поспал немножкоИ опять взглянул в окошко.А когда открыл глаза,Увидал огромный зал.„Это что за остановка —ВТО или Петровка?“А с трибуны говорят:„Это вас опять долбят!“Он опять поспал немножкоИ опять взглянул в окошко.

Увидал огромный зал,Удивился и сказал:„Конференция какая?Наш район иль кустовая?“И сосед ответил тут:„Это вас опять… несут“.Закричал он: „Что за шутки?Нет покоя ни минутки“, —Повернул свой тощий задИ уехал в Ленинград.Вот какой рассеянныйИ самонадеянныйАвтор безыдейныйС улицы Рубинштейна.

„Особенно дорог мне лично Саша Володин, — вспоминает А. Ширвиндт, — потому что он всегда считал меня хорошим человеком. У меня много друзей (ну, много друзей не бывает, но для общего лимита друзей на одну душу населения у меня много — только бы не умирали так внезапно и подряд). Друзья мои относятся ко мне вполне доброжелательно, и даже любят, и даже иногда говорят об этом стыдливо, но… единственный, кто не постеснялся очень давно сказать, что я хороший человек, был Саша Володин. Смелый, яркий и мужественный поступок. На его кухне в Ленинграде даже висело воззвание-плакат: «Шура — идеал человека!» Этот лозунг, где вместо Маркса, Ленина, Пастернака был обозначен я, являл собой открытую гражданственность и цельность хозяина кухни.