Улица Рубинштейна и вокруг нее. Графский и Щербаков переулки

Продолжая службу в Одессе, Туманский старался следить за литературной жизнью. Главой современной литературы он признавал Пушкина и сотрудничал в близких ему изданиях. С 1828 года началась дипломатическая служба Туманского в Румынии, а затем в Турции. Творчество 1830-х годов (последнего десятилетия его поэтической деятельности), небольшое по объему, составило едва ли не лучшую часть его литературного наследия. Восемь стихотворений этого времени были напечатаны друзьями Пушкина в восьмом томе посмертного пушкинского „Современника“ (1837).

В январе 1839 года после долгого перерыва Туманский вновь поселился в Петербурге и определился на службу в Государственный совет. По инициативе государственного секретаря М.А. Корфа он принялся за составление „Истории Государственного Совета“.

Тогда же, в 1839 году, Туманский написал одно из последних стихотворений „Жалоба“, в котором с горечью признавался в утрате сил и чувств, наполнявших его молодость:

Где прежних дум огонь и сила?Где вдохновение младой моей поры?Я старец: чувственность, как бездна, поглотилаОбильной юности дары.

Этим стихотворением, написанным на исходе четвертого десятилетия жизни, Туманский как бы простился и с молодостью, и с поэтической деятельностью. Эти строки были написаны им в доме Цейдлера в Троицком переулке. В 1846 году поэт вышел в отставку и уехал в свое имение под Полтаву. Умер он в марте 1860 года»[464].

В середине XIX в. стоявшим здесь одноэтажным домом владела мещанка Мария Васильевна Леденцова[465]. Последующая история дома связана с несколькими поколениями купеческой семьи Константиновых. В 1860-е гг. он принадлежал санкт-петербургскому купцу 2-й гильдии Дмитрию Константинову[466]

, а после его смерти перешел наследникам: сыну Алексею Дмитриевичу, студенту Санкт-Петербургского университета, и дочери Зинаиде Дмитриевне Константиновым.

В июне 1869 г. они впервые обращаются в правление Санкт-Петербургского городского кредитного общества за ссудой под залог своего имущества[467]. Это имущество, как следует из архивного дела, включало в себя «каменный 3-этажный оштукатуренный, окрашенный колером и украшенный карнизом с кронштейнами и с парапетом дом». Окна второго этажа и мезонина были декорированы лепниной, наличниками и сандриками, в доме над подъездами установлены железные зонтики на кронштейнах. Центр второго этажа акцентирован балконом с железной решеткой. Со стороны Троицкого переулка — парадная лестница, а со двора — две черные. В дом тогда еще не провели водопровод, а из удобств — устроено пять отхожих мест.

Во втором отделении в описи имущества названы «смешанной постройки флигель по Графскому переулку, 1-этажный каменный и 2-этажный деревянный с открытой галерею и каменными сараями — во дворе. Здесь были каретный сарай и конюшни на 4 стойла»[468].

В нижнем этаже проживал башмачного цеха мастер Федор Цапка, во втором — в 4-комнатной квартире жила графиня Елена Дмитриевна фон Эртцен, 7-комнатную квартиру в бельэтаже занимали сами владельцы. В третьем этаже 8-комнатную квартиру вместе со службами снимала жена капитана-лейтенанта Казнакова, и 5-комнатную — генерал-лейтенант Фердинанд Христианович Фуллон, 3-комнатную квартиру под винный погреб в подвальном этаже арендовал купец И.А. Шохин, а в квартире во флигеле было утроено питейное заведение крестьянина Г.М. Бояринова[469].

31 июля 1869 г. Зинаида Дмитриевна оформила у санкт-петербургского нотариуса дарственную запись на принадлежавшую ей половину дома в пользу своего брата. Таким образом, студент и купец 2-й гильдии Алексей Дмитриевич Константинов становится единоличным владельцем дома, вместе с сестрой он по-прежнему проживал в собственном доме[470]

.

В его доме жила упомянутая ранее графиня фон Е.Д. Эртцен, отставной губернский секретарь Ф.Е. Новиков, коллежский асессор А.Л. Оберт, статский советник С.А. Ольфонт, кордебалетная танцовщица Ф.А. Урбант. По-прежнему винный погреб держал купец И.А. Шохин, а питейное заведение — крестьянин Г.М. Бояринов[471]. И через шесть лет в новой «Ведомости о доходах с дома» мы находим их имена. В 1875 г. в доме проживали также потомственный дворянин, коллежский регистратор Н.И. Колгенский, вдова штабс-капитана О.М. Пантелеева, купец 2-й гильдии Н.Д. Рогожин, отставной регистратор А.Д. Дубасов, а также повивальная бабка и столяр. Всего в доме и его флигелях было 11 квартир[472]. В это время в дом уже провели водопровод и вместо отхожих мест появились ватерклозеты, устроены чаши с кранами и в некоторых квартирах и ванны[473].

Очередную информацию о доме мы находим в документах Санкт-Петербургского городского кредитного общества за 1881 г., никаких изменений в имуществе А.Д. Константинова не произошло, но состав жильцов существенно изменился.