Уловка-22

He had been made squadron commander but had no idea what he was supposed to do as squadron commander, unless all he was supposed to do was forge Washington Irving's name to official documents and listen to the isolated clinks and thumps of Major-de Coverley's horseshoes falling to the ground outside the window of his small office in the rear of the orderly-room tent.	Его сделали командиром эскадрильи, но он понятия не имел, что входит в обязанности командира, и потому, сидя в крохотном кабинетике, отгороженном в дальнем конце штабной палатки, занимался только двумя делами: ставил подпись Вашингтона Ирвинга под официальными документами и прислушивался к долетавшему издалека лязганью и глухому стуку подков, которые метал майор де Каверли.
He was hounded incessantly by an impression of vital duties left unfulfilled and waited in vain for his responsibilities to overtake him.	Майора Майора мучило сознание, что он не выполняет каких-то наиважнейших своих обязанностей, и он опасался, что рано или поздно за это придется держать ответ, но опасения были напрасными.
He seldom went out unless it was absolutely necessary, for he could not get used to being stared at. Occasionally, the monotony was broken by some officer or enlisted man Sergeant Towser referred to him on some matter that Major Major was unable to cope with and referred right back to Sergeant Towser for sensible disposition.	Он редко выходил из кабинета, разве что в случае крайней нужды, потому что никак не мог привыкнуть к тому, что все пялят на него глаза, время от времени монотонное течение рабочего дня нарушал какой-нибудь офицер или рядовой, присланный сержантом Таусером с делом, в котором майор Майор ровным счетом ничего не смыслил. Майор Майор прямехонько возвращал просителя к сержанту Таусеру, а тот уж давал разумные указания.
Whatever he was supposed to get done as squadron commander apparently was getting done without any assistance from him.	Очевидно, обязанности командира эскадрильи отлично исполнял кто-то другой, не нуждавшийся в помощи майора Майора.
He grew moody and depressed.	Майор впал в задумчивость и уныние.
At times he thought seriously of going with all his sorrows to see the chaplain, but the chaplain seemed so overburdened with miseries of his own that Major Major shrank from adding to his troubles.	Временами он серьезно подумывал, не поведать ли обо всех своих горестях капеллану, но капеллан оказался настолько подавленным своими собственными печалями, что майор Майор решил не возлагать на слабые плечи капеллана лишнее бремя.
Besides, he was not quite sure if chaplains were for squadron commanders.	Кроме того, он не был уверен, входит ли в обязанности капеллана утешать командира эскадрильи.
He had never been quite sure about Major-de Coverley, either, who, when he was not away renting apartments or kidnaping foreign laborers, had nothing more pressing to do than pitch horseshoes.	Обращаться за утешением к майору де Каверли он тоже не считал возможным. Майор де Каверли, возвратись из очередной командировки в Рим, где арендовал квартиры для летчиков или похищал официантов для офицерской столовой, целиком отдавался игре в подковы.
Major Major often paid strict attention to the horseshoes falling softly against the earth or riding down around the small steel pegs in the ground.	Майор Майор часами смотрел через оконце палатки на забавы майора де Каверли. Подковы то мягко падали на траву, то звякали, цепляясь за стальные колышки, вбитые в землю.
He peeked out at Major-de Coverley for hours and marveled that someone so august had nothing more important to do.	Майора Майора поражало, что такая величественная персона, как майор де Каверли, не находит себе занятия важнее, чем швырять подковы.