Ультиматум Борна

– Бернардин! — закричал служащий Второго Бюро, который менее тридцати минут назад официально отрекся от своего коллеги. Выпрыгнув из патрульной машины, он опять закричал:

— Бернардин! Где ты?.. Господи, ну где же ты? Я вернулся, старина, потому что я не могу бросить тебя! Боже, ведь ты был прав, я и сам теперь это вижу! О, Господи, ну скажи мне, что ты жив! Ответь мне!

— Другой мертв, — последовал ответ Бернардина, когда его худая фигура с трудом отделилась от пустынной витрины в сотне футов к северу от того места, где был Борн. — Я пытался сказать вам, но никто не хотел слушать…

— Я поступил слишком опрометчиво! — вскричал служащий, подбежал к старику и обнял его, пока те, кто находился в полицейской машине, выходили из нее, прикрывая лица руками, и окружали горящий фургон, правда, на почтительном расстоянии.

— Я передал нашим людям по рации, чтобы они возвращались! — добавил чиновник. — Поверь мне, старина, я вернулся, потому что не мог оставить тебя в таком состоянии, только не моего старого товарища… Я просто не знал, что эта свинья напала на тебя, ударила тебя. Когда он сказал мне об этом, я выкинул его вон из машины!.. Я вернулся за тобой, вот, видишь? Но, Бог мой , я не ожидал увидеть ничего подобного!

— Это ужасно, — сказал ветеран Второго Бюро, осторожно, но быстро оглядывая бульвар и окрестности. Он особо отметил множество испуганных, напряженных лиц в окнах трех каменных домов. Сценарий развалился после взрыва фургона и исчезновения коричневого лимузина. Вассалы остались без своего господина, и ими овладела тревога.

— Это не только твоя ошибка, старый друг, — продолжил он с извиняющейся ноткой в голосе. — Это был не тот дом.

—

Ага! — триумфально воскликнул сотрудник Второго Бюро. — Не тот дом? Это действительно закономерная ошибка, а, Франсуа?

— Закономерные последствия могли бы быть гораздо менее трагичными, если бы вы не поступили так опрометчиво, как вы метко выразились. Вместо того чтобы прислушаться к человеку с таким большим опытом, как у меня, вы велели мне выйти из машины только для того, чтобы я стал свидетелем кошмара, произошедшего после вашего отъезда.

— Мы выполняли ваши приказы! Мы обыскали дом — не тот дом!

— Если бы вы остались, если бы задержались хотя бы ненадолго, этого можно было бы избежать, и друг мог бы быть сейчас жив. Я буду вынужден включить это в рапорт.

– Прошу вас , дружище, — вставил сотрудник. — Давай поразмыслим вместе на благо Бюро… — На этот раз их перебило шумное появление пожарной машины. Бернардин поднял руку и перевел своего сопротивлявшегося бывшего товарища через бульвар, как бы чтобы не мешаться пожарникам, а на самом деле чтобы оказаться поближе к Джейсону Борну. — Когда прибудут наши люди, — продолжил сотрудник, авторитетным тоном повысив голос, — мы очистим дома и задержим всех жителей для тщательного допроса!

– Боже , — воскликнул Бернардин, — не добавляй к некомпетентности ослиного упрямства!

— Что?

— Лимузин, коричневый лимузин — вы же видели его.

— Да, конечно. Водитель сказал, что он уехал.

— И это все, что он вам сказал?

— Ну, грузовик загорелся, и было столько всяких радиосообщений для персонала…

— Посмотрите на разбитое стекло! — велел Франсуа, указывая на витрины магазинов в стороне от углубления, где прятался Борн. — Посмотрите на выбоины в асфальте. Перестрелка, мой друг. Стрелявшие скрылись, думая, что убили меня!.. Ничего не говорите, ничего не делайте . Оставьте этих людей в покое.

— Я вас не понимаю…

— Глупец. Если вдруг по какой-то причине существует хоть малейшая вероятность того, что хотя бы одному из тех убийц будет приказано вернуться сюда, не должно быть никаких препятствий.

— Выражайся понятнее.

— Куда уж понятнее, — возразил Бернардин. Пожарники поливали из шлангов и гигантских огнетушителей пылающий фургон. — Пошли своих людей в каждый дом, пусть они спрашивают, все ли в порядке, и объясняют, что власти определили, что эти ужасные события на улице имеют криминальную основу. Кризис прошел; причин для тревоги больше нет.

— А это правда?

— Это то, во что нам нужно, чтобы они поверили.

На улицу ворвалась «скорая» в сопровождении двух дополнительных патрульных машин, завывая сиренами. По обеим сторонам улицы д’Алезья стояли жители квартир, многие в поспешно натянутой домашней одежде — штанах и рубашках, другие в ночных пижамах и поношенных тапочках. Заметив, что фургон Шакала представляет собой теперь дымящуюся массу искореженного железа и битого стекла, Бернардин продолжил: