Ультиматум Борна

— Дай толпе время удовлетворить свое нездоровое любопытство, затем вели своим людям загнать их обратно по домам. Где-то через час, когда место будет оцеплено и увезут тела, объяви во всеуслышанье своему полицейскому отряду, что в их присутствии больше нет необходимости, пусть они все кроме одного вернутся в свои участки. Оставшийся должен будет дежурить здесь, пока с улицы не уберут обломки. Ему также должно быть велено не препятствовать никому, кто попытается выйти из домов. Понятно?

— Нисколько. Но ты же сказал, что кто-то может прятаться…

— Я знаю, что я сказал, — настаивал бывший консультант Второго Бюро. — Это ничего не меняет.

— Значит, ты останешься здесь?

— Да. Я буду медленно, не привлекая внимания, обходить территорию.

— Понятно… А что с рапортом полиции? И с моим рапортом?

— Дай немного правды, хотя не всю, конечно. Ты получил информацию — от некоего информатора, — что на бульваре Лефевр ровно в этот час должен был произойти акт насилия, имеющий отношение к отделу Бюро по борьбе с наркотиками. Ты повел сюда отряд полицейских и ничего не обнаружил, но вскоре после этого твои инстинкты профессионала заставили тебя вернуться назад — к сожалению, слишком поздно, чтобы предотвратить бойню.

— За такое мне даже может быть объявлена благодарность, — сказал сотрудник и неожиданно озабоченно нахмурился. — А твой рапорт? — тихо спросил он.

— Посмотрим. Ведь может быть, что он и не понадобится, — ответил вновь действующий консультант.

Команда медиков завернула тела жертв и убрала их в машину, а ремонтники затащили остатки уничтоженного фургона на пустырь, несколько напоминающий свалку. Команда подмела улицу, шутя, что не нужно слишком усердствовать, а то никто не узнает улицу Лефевр. Четверть часа спустя работы были завершены; ремонтная машина уехала, один патрульный присоединился к ее команде, чтобы его подбросили до ближайшего полицейского телефона в нескольких кварталах отсюда. Шел уже пятый час утра, и скоро небо над Парижем озарится рассветом и забурлит человеческая суета под ним. Однако сейчас единственным признаком жизни на бульваре Лефевр были пять освещенных окон в ряде каменных домов, контролируемых Карлосом Шакалом. В этих комнатах были мужчины и женщины, которым спать было нельзя. Они должны были работать ради их монсеньера.

Борн сидел на тротуаре, вытянув ноги, прислонившись к стене в углублении между витринами напротив дома, где испуганный, но любящий поспорить булочник и возмущенная монашка оказывали сопротивление полиции. Бернардин находился в похожем углублении в нескольких сотнях футов от него, напротив первого дома, где остановился фургон Шакала, приехавший за своим проклятым грузом. Их уговор был таков: Джейсон должен был пойти следом и захватить силой любого, кто выйдет первым из какого-либо из этих домов; а старый ветеран Второго Бюро должен последовать за вторым, выяснить пункт его или ее назначения, не вступая в контакт. По мнению Борна, либо булочник, либо монашка должна были быть посланником киллера, и он выбрал северный конец ряда каменных домов.

Он был частично прав, но он не предвидел посторонних людей и транспортных средств. В 5:17 с южной стороны бульвара появились две монашки на велосипедах, в широких платьях, с белыми шляпами, позвякивая приглушенными звонками на рулях. Они остановились перед домом, который вероятно был главной квартирой магдаленских сестер милосердия. Дверь открылась, и еще три монашки, каждая с велосипедом, вышли и спустились по кирпичным ступенькам, чтобы присоединиться к своим сестрам. Они с достоинством водрузились на свои сиденья, и вся процессия тронулась вверх по улице; единственным утешением для Джейсона было то, что сердитая монашка Карлоса заняла отдельную позицию чуть позади. Не зная, как он это сделает, зная только, что это было необходимо, Борн выскочил из своего укрытия и перебежал темный бульвар. Только он добежал до теней пустующей стоянки рядом с домом Шакала, открылась другая дверь. Он присел, наблюдая, как толстый гневный булочник переваливающейся походкой быстро спустился по ступенькам и пошел на юг. Бернардин знает свое задание, подумал Джейсон, поднялся на ноги и побежал за своей процессией велосипедисток.