Ультиматум Борна

Крупкин и ненавистный Борн провели его людей в Париже – в Париже, его неприступном вооруженном лагере! – и последовали за ним в Москву. Как? Теперь это уже не имело значения. Имело значение лишь то, что сам Хамелеон остановился в «Метрополе»; а изменники в Париже никуда не денутся. В

«Метрополе»! Его злейший враг был всего в часе езды, в Москве, наверняка безмятежно спал, даже не подозревая, что Карлос Шакал уже знает, что он там. Киллера переполнило чувство триумфа – над жизнью и смертью. Врачи говорили, что он при смерти, но они ошибаются так же часто, как бывают правы, и в тот момент они ошибались! Смерть Джейсона Борна возродит его.

Однако время было неподходящее. Три часа утра – не лучшая часть суток, для того чтобы красться по улицам или гостиницам в поисках жертвы, в Москве, в городе, скованном хваткой постоянной подозрительности, где сама темнота была настороженной. Всем известно, что в главных гостиницах ночные дежурные вооружены и назначались на эту должность за меткость и за рвение в службе. Дневной свет приносил облегчение от ночных забот; лучшее время для нападения – утренняя суета.

А сейчас было самое время для другого удара, по крайней мере прелюдии к нему. Пора созвать своих подопечных в советском правительстве и дать им знать, что прибыл их монсеньор – Мессия прибыл, чтобы освободить их. Перед отъездом из Парижа он собрал все досье, а также досье, скрытые среди тех досье, с виду безобидные бумажки в папках, пока не осветить их инфракрасной лампой, – тогда тепловые волны высветят печатный текст. Местом встречи он избрал маленький заброшенный магазин на Вавилова. Он свяжется с каждым из своих людей с общественного телефона и даст им указание быть там к 5.30, используя для подхода параллельные улицы и переулки. К 6.30 это дело завершится, каждый подопечный будет вооружен информацией, которая выдвинет его/ее на высшие позиции в московской элите. Появится еще одна невидимая армия, гораздо меньшая, чем в Париже, но не менее эффективная и бесконечно более удобная для его операций. И к 7.30 великий Шакал окажется на месте у «Метрополя», ожидая начала движения просыпающихся гостей, времени гремящих подносов и тележек комнатной обслуги и лихорадочной суеты вестибюля, беспокойства и бюрократии. Именно тогда в «Метрополе» он будет к услугам Джейсона Борна.

Один за другим, подобно усталым бродягам, ранним утром пять мужчин и три женщины прибыли к полуразрушенному входу в заброшенный магазин на улице Вавилова. Их осторожность можно было понять: этого района следовало избегать, хотя и не обязательно из-за неприятных жителей: московская милиция свирепствовала в таких районах, – а из-за множества ветхих строений. Район находился в процессе обновления; однако, как в любых проектах городского строительства по всему миру, у прогресса бывает две скорости: медленная и полная остановка. Единственным постоянным, хотя и по меньшей мере опасным удобством, было наличие электричества, и Карлос воспользовался им исключительно для своих целей.

Он стоял в дальнем конце голого бетонного помещения, лампа лежала на полу позади него, высвечивая силуэт, не позволяя разглядеть его черты, скрытые вдобавок поднятым воротником черного одеяния. Справа от него стоял сломанный низкий деревянный стол, на котором были разложены папки с досье, а слева от него, прикрытый кипой газет, невидимо для его «подопечных», лежала обрезанная 56-я винтовка и автомат «АК-47» с сороказарядным магазином. Второй магазин был заткнут за пояс Шакала. Оружие было с ним почти по привычке: он не ожидал никаких осложнений. Только поклонение.

Он осмотрел присутствующих, заметив, что все восемь искоса поглядывают друг на друга. Никто не произнес ни слова; в сыром воздухе мрачного заброшенного помещения чувствовалось напряженное ожидание. Карлос понимал, что должен развеять страх, эту скрытность, как можно скорее. Именно для этого он расставил восемь стульев, собранных из разных брошенных кабинетов в задней части магазина. Когда люди сидят, они менее напряжены; это трюизм. Однако ни один из стульев не был занят.

– Спасибо, что пришли сюда этим утром, – сказал Шакал по-русски, повысив голос. – Прошу вас, выберите себе по стулу и присаживайтесь. Наша беседа будет недолгой, но потребует предельной концентрации… Не мог бы товарищ, ближайший к двери, закрыть ее? Мы больше никого не ждем.