Ультиматум Борна

Шакал вскрикнул; это был характерный крик, означавший, что в него попали. Борн перекатился обратно к стене. Его внимание на мгновение привлекли звуки заработавшей вдруг ледяной машины. Он снова присел и хотел было выглянуть из своего укрытия, как вновь загремело убийственное безумие в коридоре, достигнув лихорадочной интенсивности ближнего боя. Подобно разъяренному зверю в клетке, раненый Карлос крутился на месте, выпуская длинные очереди одну за другой, словно стрелял сквозь невидимые стены, надвигавшиеся на него. Два пронзительных, истерических крика донеслись из дальнего конца коридора: один мужской, другой женский; видимо, пара была ранена или даже убита во время этого панического буйства спущенных с цепи очередей.

– На пол! – скомандовал Конклин через коридор. Джейсон не мог понять зачем. – В укрытие! Прижмись к чертовой стене!

Борн сделал, как было сказано, поняв только, что должен забиться в как можно меньшее пространство, как можно более защищая голову. Угол. Он прыгнул в тот момент, когда первый взрыв потряс стены – где-то – и за ним второй, на этот раз гораздо ближе, гораздо более громко, в самом коридоре. Гранаты!

Дым смешался с осыпающейся штукатуркой и осколками стекла. Выстрелы. Девять, один за другим – «граз буря»… Алекс! Джейсон выскочил из-за угла и скользнул в коридор. Конклин стоял снаружи у двери их номера перед опрокинутым столиком; он вынул пустую обойму и похлопал по карманам брюк.

– У меня больше нет! – сердито крикнул он, имея в виду запасные обоймы, предоставленные Крупкиным. – Он забежал за угол в другой коридор, а у меня больше нет проклятых патронов!

– У меня есть, и я гораздо быстрее тебя, – сказал Джейсон, вынимая пустую обойму и заменяя ее новой, извлеченной из кармана. – Вернись внутрь и позвони в вестибюль. Пусть они его расчистят.

– Крупкин сказал…

– Мне наплевать на то, что он сказал! Вели им отключить все лифты, забаррикадировать лестничные выходы и держаться подальше от этого этажа!

– Я понял, что у тебя на уме…

– Выполняй!

Борн побежал по коридору и вздрогнул, увидев пару, лежащую на ковре; оба двигались и стонали. Их одежда была запятнана кровью, но они все-таки шевелились! Он повернулся и прокричал Алексу, ковылявшему в обход опрокинутого столика:

– Вызови сюда помощь! – указывая на выходную дверь прямо по коридору. – Они живы! Пусть воспользуются этой дверью – и только этой!

Охота на киллера началась. Не требовалось особого воображения, чтобы догадаться, что за закрытыми дверями по обеим сторонам коридоров люди панически звонили на вахту, когда близкие выстрелы прогремели в коридорах. Стратегия Крупкина с переодетой в гражданское ударной группой КГБ была сметена первыми же выстрелами из оружия Шакала.

Куда он делся? В конце коридора, в который вступил Джейсон, был еще один выход на лестницу, однако до него оставалось еще пятнадцать-восемнадцать дверей в номера по сторонам. Карлос был не дурак, а раненый Карлос призовет на помощь любые уловки, которым успел научиться за свою долгую жизнь, полную жестокости и борьбы за выживание, хотя так и не дожил еще до одного убийства, которого желал даже больше самой жизни… Борн вдруг осознал, насколько точен его анализ, – ведь он описывал сам себя. Что сказал старый Фонтейн на острове Транквилити, в том далеком магазине, откуда они смотрели вниз на процессию священников, зная, что один из них был куплен Шакалом? «…Два стареющих льва охотятся друг на друга, не заботясь о погибших в их перекрестном огне», – таковы были слова Фонтейна, человека, который пожертвовал своей жизнью ради другой, которую он едва знал, только потому, что его собственная жизнь закончилась, потому что женщины, которую он любил, не стало. Осторожно шагая по коридору к первой двери слева, Борн подумал, способен ли сам на такое? Он отчаянно хотел жить – с Мари и их детьми, – но если бы ее не стало… если бы их не стало… стоило бы жить тогда? Сможет ли он отказаться от своей жизни, если распознает в другом человеке что-то от самого себя?

«Некогда. Предавайся размышлениям в свое время, Дэвид Вебб! Мне от тебя никакой пользы, ты, слабый, мягкий сукин сын. Прочь от меня! Я должен совершить то, о чем мечтал тринадцать лет! Его когти остры как бритва, и он убивал слишком часто, слишком много, и теперь он хочет непременно убить меня – то есть и тебя. Прочь от меня!»