Улыбка Шакти

Вишну-пурана, II. 5–18

Парашара сказал: слава золотому зародышу, началу мира и его концу. И поклонился опоре Вселенной – ничтожнейшему Пуруше, который повсюду, куда ни глянь: вот его игрище, этого разного мальчика, но сам он не здесь,

а там – нет у него примет. Невыразим, незапятнан ни формой, ни содержаньем, – таков уговор (стиль). Пространство, помня о творенье, рождает осязанье; так возникает воздух. V. 3–17В начале

(но где, когда?)сосредоточился и тьму создал кромешную.И взгляд отвел.И вновь сосредоточилсяи сотворил животных —«канал горизонтальный». Высокомерны,они ходили, не говоря друг с другом,

и в каждом было двадцать восемь несовершенств.Прикрыл глаза.Сосредоточился —и сотворил боговсчастливых, светлых, «внешнийканал». И улыбнулся, взгляд отвел. И вновь сосредоточилсяи вертикальный создал канал.

Вот совершенство. Люди. Страсть и косность.Что хочешь ты еще услышать?

Сходил в деревню пообедать. На полдороге присел под тенистым деревом с Пушкиным, подрядившимся на стройку дома по соседству. Сказал мне, что вчера на закате снова видели черную пантеру – вышла на тот же лесной пригорок у Чикамандира, стояла там долго. Так я и вижу ее: стоит, смотрит вдаль, поверх куполка лесного храма, поверх земли, но ниже неба. Тело тьмы с двумя маленькими заходящими солнцами в глазах. Все никак мы не встретимся, годы идут, она где-то рядом, чуть впереди, чуть позади…

Вернулся, поместил в ютьюбе небольшое видео, снятое в джунглях, и заодно посмотрел фильм, случайно наткнувшись на него – о самовосстановлении клеток, о ДНК, о том, что каждую долю секунды в нас происходит слом, подмена, клетка перестраивается в сторону небытия, и только изощренными усилиями клеточной службы по чрезвычайным ситуациям клетка чинится, возвращаясь к жизни. И снова слом. То есть, выходит, естественное состояние органики – не быть?

И вновь сосредоточился. Надо же, ходят по лесу, высокомерные, не поворачивая головы друг к другу. И в каждом – двадцать восемь несовершенств. А люди – на вершине: страсть и косность. Или, как сказал Кафка: нетерпение и небрежность, потому и изгнаны из рая, и вернуться не могут.

Вышел на веранду, Праба у дома подвязывает высокий куст бамбука, надломленный слоном, приходившим этой ночью.

Нет вестей. Верней, слишком много, но ни одной среди них первородной – той, что от самого истока дней. Даже Творец, говорит Ригведа, не ведает, как все началось. Желанье на Него нашло. Откуда ж оно возникло? А сам Он? Не ведает. Как и то, кем и как этот мир сотворен, да и был ли создан. Вначале – Нечто, о котором не сказать ничего определенного – ни как о существующем, ни как о несуществующем. И вдруг – с чего бы? – растущий жар, стремленье к жизни. Там, за покровом, что-то движется туда-сюда. Как нечто женское. В Нем и как бы уже не в Нем. Образуя эту квантовую струну. Порыв внизу, приятие вверху. И – дрогнувшие уголки губ мира, еще незримого, в едва улыбке.

Именно так и происходит. Всякий раз. Как отсвет этого Нечто. Так близко. Как дальние зарницы в сердце.

Еще потоптался на крыльце, глядя на голубые горы вдали, и вернулся к Ригведе.