Улыбка Шакти

А потом была деревушка Брахмапури, что можно перевести как «божье местечко». Это там на нас будет нестись в ночи, мерцая баскервильими глазами, черт знает кто – думали, леопард. Шел петлями, то влево, то вправо, а я пытался высветить его фонарем, а потом он вдруг рванул прямо на нас, резко свернул и исчез. Это там посреди деревушки будут стоять тесаные болванчики идолов впритирку друг к дружке, как маленький батальон под детским навесом. А бога этих людей в деревушке зовут Ма. И каждая пара к свадьбе заказывает у резчика своего идола-оберега и потом с ним шепчется в урочные дни. Это там, на задах британского егерского домика, будет всегда к нашим услугам сикх Джуни, похожий на волшебного гнома с сияющими глазами. И мы будем колесить на его стареньком мотороллере по джунглям, разговаривая на пальцах у свежих следов тигров и леопардов. А однажды, выйдя поутру, мы увидим его, Джуни, внутри клетки для тигра, привезенной «на случай» и смонтированной у домика. Это там приедет егерица Гита и скажет, что в соседней деревне будет Драма. С семи вечера до рассвета. И мы помчимся на мотоцикле с молодым егерем через леса-леса. Туда, куда прикатил «Глобус» индийского Шекспира, настоящий, с цунами слез и смеха. И все это будет в огромном, натянутом с вечера шатре, куда стекались из окрестных деревень все, кто мог передвигаться. Это там женщины на рассвете в полыхающих сари идут к озеру с тазами на головах – колошматить белье о камни. А мальчишки, босиком и взявшись за руки, бегут куда-то вдаль на луг. А мужчины моют в озере белых быков. И олени выглядывают из леса: когда уже освободится водопой? Это там ранним утром отец и сын подметают двор у британского домика, у отца легкая несгибаемая спина, и сын кружит как птица, а птица сидит у колонки с водой, смотрит на редкие капли и умирает. Это там…

А здесь все ближе к рассвету и все холодней. Встала бы, вышла, поднялась по лестнице на эту вышку, просто взяла бы мое лицо в ладони, ничего не говоря. И не надо слов. Ладони все скажут. Если хватит сил и тепла. Если только забыть о себе. И лицо к ним прильнет и утонет. Не сразу, не сразу… А ты? Встал бы, спустился по лестнице…

Как же оно называлось – то местечко, где мы ошалело обводили взглядом округу с веранды отеля, который нам подарили на неделю или как захотим. Гомерический гибрид ашрама, Болливуда, Диснейленда и черт знает чего. И ни души, гряда холмов, джунгли, двое слуг у озера под деревом. А, Нагбид называлось! Возвел этот комплекс отелей профессор Джесвал, дворец которого на подъезде к деревне. Тая прогуливается по территории, остановилась у дерева с обувью, развешенной в виде плодов, машет мне. А я сижу под статуей Гаруды и думаю о здешней тигрице Т-16, которая несколько дней назад убила человека. Случилось это как раз у лесной фотокамеры слежения. Я видел снимки. Начала грызть и отшатнулась, замерла, так и сидела над растерзанным телом четыре часа недвижно, как в трансе от происшедшего.

Ты ж, говорит, такой герой в глазах публики, всюду один, сам, меня нет здесь, вот и иди один в джунгли, ночуй, я не пойду. И не пойдет ведь. А я так радовался, все собрал для похода, сетку купил, чтобы шалаш понадежней сделать. Нет нас, говорит. Разве не она успела этому столько палок в колеса воткнуть, а теперь озирается: где ж эти «мы»?