Умереть, чтобы жить

Первое, что пришло в голову Нике, когда она вошла в кафе и увидела стоящую у витрины Бальзанову, было словосочетание «туфли из кожи мыши, больной ветрянкой». Именно так ей хотелось охарактеризовать то, во что была обута Людмила. Странная обувь бросалась в глаза, затмевая остальной наряд. «Кажется, нечто подобное я видела в детской книжке про Волшебника Изумрудного города — была там такая ведьма, а у нее серебряные башмаки. Всю жизнь меня эта книжка преследует», — подумала Ника, рассматривая удивительной формы и расцветки туфли, украшенные впереди большими бантами. Людмила вообще выглядела экстравагантно — для похода в церковь во всяком случае. На ней была легкая юбка розовато-персикового оттенка, вычурная блузка с большим жабо, в руках — дорогая мягкая сумка из золотистой кожи. Перехватив изумленный взгляд Стаховой, Людмила чуть снисходительно улыбнулась:

— Не обращайте внимания, Ника, я была не в храме, а в детской школе, я там патронесса, репетировали с детками воскресную сказку.

— Судя по туфлям, вы Гингема, — не удержалась Ника, и Бальзанова со смехом подтвердила:

— Вы удивительно догадливы! Я с таким трудом нашла эти боты у Шанель…

«И так элегантно мне по носу щелкнула — мол, даже для детского спектакля у меня туфли от Шанель!» — усмехнулась про себя Ника, нисколько при этом не задетая снобским замечанием Людмилы. Она совершенно спокойно относилась к вещам, брендам, именам и прочим принадлежностям гламура, могла себе позволить их покупать, однако не считала это таким уж обязательным, а одежду предпочитала просто удобную и хорошо сидящую на ее довольно нестандартной фигуре. Но если Людмиле хочется козырнуть — пусть.

— Ну, что, присядем? — предложила Бальзанова. — Я рискнула сама заказ сделать — ничего?

— Ничего.

Они уселись за тот же столик в углу — кафе было пустым, как обычно — и Людмила заговорила:

— Ника, мне кажется, что Юля исчезла не просто так.

— Почему вы так решили?

— Посудите сами: я с ней разговаривала как раз накануне похорон, мы договаривались, что встретимся. И вот я звоню на следующий день, отправляю водителя — и никого не обнаруживаю. Почему? Куда она могла деться?

— Куда угодно, — пожала плечами Ника, которой исчезновение домработницы тоже казалось странным. — Могла просто другую квартиру снять — не век же с подругой жить.

— То есть до смерти Наташки ее все устраивало, а тут раз — и все, спешный переезд? — Людмила покачала головой. — Нет, Ника, так не бывает.

— Да бывает-то что угодно, поверьте, но в случае с этой девушкой, пожалуй, странновато, — согласилась Ника, наблюдая за тем, как официантка расставляет на столике чайник, чашки, тарелки с пирожными, латте для Бальзановой и сахарницу.

— Я всю ночь об этом думала, — проговорила Людмила, помешивая кофе соломинкой в высоком бокале, — и у меня сложилось впечатление, что ей кто-то заплатил.

— Или кто-то ее напугал, — возразила Ника.

— Да — или напугал, — как-то машинально повторила Бальзанова, — кто-то напугал… Но чего ей бояться? Ведь не могла же она Наташку убить!

— Она могла что-то увидеть, услышать. И кстати, Людмила, раз уж разговор зашел… Скажите, а почему вы мне там, на кладбище, прошептали, что не сразу узнали покойную? В смысле — почему решили, что это не она?

Бальзанова дернулась и расплескала кофе, бокал с которым как раз подняла с блюдца. Вернув его обратно, она сжала пальцы одной руки ладонью другой и жалобно посмотрела на Веронику:

— Я до сих пор до конца не уверена… То есть у меня до сих пор такое ощущение, что мы не Наташку похоронили, понимаете?

Ника наблюдала за тем, как меняются эмоции на лице собеседницы — от испуга до откровенного ужаса, — и чувствовала, что тоже начинает бояться. Бояться за собственную жизнь. То, что сейчас произнесла Людмила, не походило на бред или на выдумку, Ника теперь твердо была убеждена в том, что Бальзанова не могла ошибиться. Судя по тем материалам, что ей удалось добыть, Наталья и Людмила были близкими подругами, и уж что-что, а узнать человека, с которым много лет общалась, Людмила должна была даже в гробу. И даже после того, как над его лицом потрудились гримеры из морга — ну, не могли же они кардинально изменить что-то во внешности Луцкой?!

— Людмила, могу я задать вам не очень корректный вопрос?

Та кивнула.

— Вы знали о том, что у Натальи есть сын?

Глаза Бальзановой стали круглыми:

— Какой сын?!

— Вполне уже взрослый сын, двадцати четырех лет, живущий в Америке и там же учившийся.

У Бальзановой был такой вид, словно она вот-вот упадет в обморок — видимо, новость эта ее ошеломила, из чего Ника сделала вывод: нет, не так уж близко общались Людмила и Наталья, не были они закадычными подругами, раз такой факт из биографии Луцкой никогда не всплывал.

— Откуда вы взяли эту чушь? — возмущенно спросила Людмила, и возмущение это не было наигранным — она рассердилась, что о мертвой Наталье ходят подобные слухи.