Умершие в мире живых. Европейские исследования

Следует отметить, что Сардиния стала одной из немногих областей Средиземноморья, избежавшей культурного влияния античного мира, в частности, Древней Греции, что во многом предопределило специфику развития ее культуры, характер верований и ментальности ее населения (Carta Raspi 1980: 106–147; Ильинская 1988: 76). В результате на острове сложилась горная цивилизация «пастухов-воинов», суровая, замкнутая и интровертная, отторгающая инновации и сохранившая вплоть до недавнего времени множество «древнейших аутентичных конструкций, культурных топосов, моделей ментальности и поведения» (

Lilliu 2002: 14). Традиционность доминирует здесь и в религиозной сфере, что во многом было обусловлено историко-культурными факторами, в частности особенностями евангелизации Сардинии. Крещение региона растянулось со II в. по VI в., когда в эпоху господства Византии христианство манихейского толка добралось и до Барбаджи (Turtas 2000: 288). В течение столетий ситуация в регионе, а особенно в горах, оставалась вне контроля церковных властей, невзирая на власть Испании над островом и присутствие Инквизиции. Инспекторские же проверки конца XVIII в. показали тотальное господство язычества в Барбадже, «слегка разбавленное наличием храмов и католического клира» (Turtas

1989: 271), что вызвало попытки вторичной евангелизации, результаты которой уже в XIX в. «были признаны весьма сомнительными» (Ibid.). Фактически до наших дней Сардиния, в первую очередь Барбаджа, «получившая формальное благословение церкви» (имеются в виду решения II Ватиканского собора), сохранила «сложную синкретическую систему воззрений религиозно-этического толка, в которой перемешаны древние языческие верования, культ предков и поклонение демонам, локальный свод этических принципов, многие “положения” совокупности норм обычного права Барбаджи и местного кодекса вендетты, гендерные приоритеты пастушеского общества» (Di Nola 1976: 57). В этом причудливом народном христианстве, сосредоточенном в исторически «изолированном и изолировавшемся» регионе, население которого и сегодня «обладает магически-мистическим мировидением» (

Marzano 2009: 49), христианские каноны и символы занимают «явно подчиненное положение», и постепенное ветшание аутентичных языческих первооснов отнюдь не означает их реабилитации (Ibid.: 52). Тем не менее, говоря о современности, можно сказать, что размывание традиционной культуры в последние годы обуславливает постепенное «освоение» церковью «еще недавно не принадлежавших ей территорий и сфер» (Ibid.: 31).

В качестве краткого комментария к вышесказанному, исходя из результатов полевых исследований, проводившихся нами в 1980–90‑е гг. и позднее, в первом десятилетии XXI в., отметим, что в морально-этическом кодексе жителей Барбаджи, тесно связанном с нормами обычного права, еще недавно большое место занимала и сохраняла свою витальность архаичная «иерархия смерти», согласно которой каждой категории населения (мужчинам, женщинам, старикам, детям) отводился свой идеал «достойного» ухода (женщине – в окружении семьи, старикам – в присутствии детей и внуков, детям – маленькими, поскольку безгрешными и т. д.) (Фаис 2003: 166–169, 217). Самоубийство не только не осуждалось, но и рассматривалось как акт доблести (Там же: 154–157), а в конце ХХ в. еще были живы респонденты, при жизни которых «работала» древняя система народной эвтаназии (Фаис-Леутская

2004: 89–101).

Длительное игнорирование представителями научного мира реалий богатейшей традиционной культуры Сардинии в целом и Барбаджи в частности, на фоне недавних процессов экономической и социокультурной деструкции, приведших к существенной утрате целых пластов локального культурного наследия, привело к невосполнимым потерям не только многих элементов традиционности, но и памяти о них. Вследствие этого, например, основа и природа многих обрядов оказывается скрытой не только от сторонних наблюдателей этих практик, но и от их участников, и приводит к изменению прочтения обрядности. Это происходит сегодня и с поминальными, обходными обрядами – например, из всего массива респондентов только наиболее пожилые идентифицируют детей, участвующих в обрядах, с мертвыми (Mannia 2016: 130) и подтверждают принадлежность этих практик к разряду коммеморативных.

Едва ли не единственный исследователь современного состояния поминальных практик Сардинии, антрополог С. Манниа на основе анализа «живого» материала (полученного методом опросов респондентов и включенного наблюдения) на примере Барбаджи подробно рассматривает обходные обряды, «колядование» и «выпрашивание» пожертвований детьми в контексте коммеморативных практик региона.