Уникум

Тот скосил глаза на край стола, где лежала газета. Посмотрев туда же – а там моё фото, где я обожжённого танкиста к танку несу, тогда-то меня и ранило, и статья обо мне, – я нехотя кивнул.

– Да, это я.

– Убери, – велел он, а когда я забрал зажигалку, спросил: – Что хочешь?

– СВТ в обвесе.

– С ножом и обоймами?

– Да.

– Есть такая винтовка.

Тот ушел за стеллаж, было слышно возню, грохот сдвигаемых ящиков и громкое сопение. Вскоре вернулся.

– Держи ремень, хороший, а не эта тонкая полоска, что у тебя. Подсумки, пехотная лопатка, каска, винтовка, запасные обоймы и сто патронов. Патронов вообще мало, поэтому и даю немного. Ну и три гранаты, две оборонительные и противотанковая. Она у меня давно, всё к делу пристроить не мог.

– Вот за это отдельное спасибо.

– Фляжку нужно? У меня только стеклянные.

– Своя трофейная есть.

– Тогда ладно.

Мы сидели за столом, чай попили, я стал разбираться с подарками, это именно подарки от старшины, со всем уважением, винтовка отлично вычищена, я её в сторону поставил. Взял ремень – действительно вещь. На него пристроил трофейную фляжку, потом пехотную лопатку в чехле, штык-нож, гранатный подсумок и четыре чехла для магазинов к винтовке. Пока занимался сборкой, описывал, как воевал с началом вой ны. Отстегнув ремень, застегнул новый на талии, согнав складки гимнастёрки назад.

– Вот теперь на человека похож, – довольно усмехнулся старшина.

Каску я отложил к винтовке, и продолжили общаться. Ну и рассказал про тот суд, как меня в простые красноармейцы перевели.

– Влиятельный у тебя враг, я смотрю.

– Я тоже это понял.

Тут снаружи крики раздались, оказалось, ужин наступил. Мы со старшиной сходили к полевой кухне, у него, кстати, такой же трофейный котелок, как и меня, и, вернувшись к нему в землянку, спокойно без спешки поели. К слову, на мой котелок те из комсомольцев, что меня мародёром считали, смотрели с жадностью и завистью. На полустанках приносили в термосах пищу, в основном каша была, но один раз суп выдали, так что я со своим котелком проблем не знал, а тем хоть в руки накладывай, посуды-то нет. Не продумано тут это. А потом объявили сбор маршевой роты.

Прихватил винтовку, две гранаты уже в подсумок убрал, каску на голову, ремень винтовки на правое плечо, магазины я уже снарядил, так что взвести затвор, и можно стрелять. Со старшиной я уже попрощался, хороший человек, так что встал в строй и стал пережидать, пока перекличка пройдёт. Командир – лейтенант, что прибыл за пополнением, – удивлённо глянул на меня, я один вооружен был, и отдал приказ начать движение. Рота направилась куда-то в сторону, где темнел горизонт. Меня, как вооруженного, в дозор определили с тремя бойцами. Причём не старшим. Да пофиг.

Мы только лес покинули, выходя на полевую дорогу, две встречные «полуторки» пронеслись. Рота остановилась. Народу вроде человек двести, не так и много для маршевого пополнения, дивизия, как я слышал, ведёт оборонительные бои, но потери всё равно есть. Все дивизии в корпусе, как мне сообщил старшина, обескровлены. От стоявшей колонны прибежал посыльный, мы с ним в одном вагоне ехали, передал приказ командира роты прибыть к нему, так что дальше мы бежали вместе. У ротного стоял капитан. Доложившись лейтенанту о прибытии, услышал вопрос от капитана, в котором отчётливо были слышны нотки злости:

– Боец, почему вы не сообщили, что танкист, да ещё командир роты в прошлом?

– Потому что мозги имею. Поэтому мне и повезло получить направление к артиллеристам.

– Чем тебе танкисты не угодили?

– Потому что командиры-танкисты не умеют управлять танковыми соединениями, и, пока они не научатся, прольётся огромное количество крови простых танкистов. А времени пройдёт не один год. Мне в этот скорбный список попасть не хочется.

– Уверен, что нет командиров, умеющих воевать? – уже зло хмыкнул тот.

Бойцы, что стояли неподалёку, активно грели уши, из нас никто и не думал понижать голос.

– Видел многих командиров. Умеющих воевать – ни одного, – чётко ответил я. – Я потому и выжил, что командовал и воевал как сам решал. Потому и награды сыпались, и победы были без поражений. Не учили командиров побеждать, а в войну лозунги с трибун и марши парадным строем не нужны.

– Понятно, почему тебя всего лишили. Язык слишком длинный.

– Разрешите идти? – решил я закончить этот разговор, ни к чему хорошему он не приведёт.

– Я не отпускал тебя, – огрызнулся тот. – В общем, так, я уже связался с командиром корпуса, он заинтересовался тобой. Машина ждёт, чтобы через час в штабе корпуса был.

– Вопрос можно?

– Задавай.

– Какая падла меня сдала?

– Боец, за оскорбление командира можешь под трибунал попасть.

– Старшина? – удивился я и покачал головой. – А на вид приличный человек.