Уникум

Вернусь к решению генералов, оно реально взбесило. Я понимаю, что с какой-то стороны показал себя везучим командиром, работающим нестандартно и легко действующим в тылу противника, но сесть на шею и ножки свесить, о чём я намекнул Петровскому, не было метафорой, похоже всё к тому и шло. И раздражало меня то, что с этой стези мне уже не соскочить. Я такую известность получил, что от меня ещё более громких дел ожидали. И пока непонятно, как на всё это реагировать. Да пока и не буду, до Киева. Если командующий фронтом оставит при себе, даст мне командира, даже если считает его хорошим, думаю, сотрудничества у нас больше не будет, а если решит держать меня при себе без перемычки между нами и давать задания, скорее всего в тылу противника, то, в принципе, я не против. Может, и переживу этот первый страшный год войны. Раньше-то я только ухмылялся, опыта-то не было, а побывал в боях и понял: война – действительно страшное дело, и если седина у меня в волосах появится через год-другой, я не удивлюсь. Главное, моторчик мой в груди от переживаний не запороть. Это страх мне неведом, а пережевать я умею. Вот и получалось, что злость у меня направлена на то, что, по мнению обоих генералов, такое задание для меня плюнуть и растереть. Легче лёгкого. Я же так не считал. Ладно сорок первый, немцы в своих тылах ещё амфорные, вот в сорок втором и уж тем более в сорок третьем я бы в их тыл не сунулся, перехватят влёгкую, натренировавшись на партизанах и диверсионных отрядах. Поэтому такую практику нужно прекращать, становиться нормальным командиром-танкистом. Вон уйти под командование Катукова, на мой взгляд, неплохо. Когда я говорил, что у нас нет нормальных командиров-танкистов, то я не лукавил, Катуков ещё шёл к этому и становился командиром с большой буквы, но у него пока не было опыта, как и накопленных материалов по использованию танков в разных ситуациях, не проанализировал он их, чтобы создать на их основе нормальную тактику применения танковых соединений. Так что я пока на распутье, и это тоже злило.

Ладно, в сторону всё это, я подъезжаю к перекрёстку, где стояло трое немцев. Рядом мотоцикл с пулемётом на коляске. Явно только что поставленный пост, ещё ничего не оборудовано. А в стороне появилось две телеги. И ладно бы с крестьянами, так нет, наша форма и повязки на рукавах. Полицаи, мать их. Однако, к моему удивлению, меня даже не остановили, проводили взглядами, как я повернул, и продолжили стоять на посту. А повернул я в сторону полицаев, мне туда нужно было. Наверное, зря. Немцы запомнили, куда уехала машина, которую скоро в розыск подадут, будут искать в том направлении, так что от плана укрыть машину в лесочке, куда я планировал заехать, пришлось отказаться. Поищем другое место. А вот когда моя машина с натугой поднималась на возвышенность, откуда скатывались повозки, то понял, что повоевать всё же придётся.

Телеги две, а полицаев с десяток. Хм, даже меньше, девять, пятеро на первой телеге и четверо на второй. Семеро в красноармейской форме, двое в командирской с фуражками. Так вот, в телегах я рассмотрел троих парней в нашей форме, на двух лётные комбинезоны, даже шлемофоны были, другой в красноармейской форме, но тоже со шлемофоном. Так что действовать пришлось быстро. Я остановил грузовик, заглушив двигатель, поставил машину на ручник и для надёжности ещё и на скорость, чтобы назад не покатилась, что-то мне ручник не нравился, слабоват, и приготовил оружие. Винтовка рядом на сиденье лежала, тут же МП, в зажимах в углу трофейный карабин у спинки сиденья.

Я понимаю, что мне дали задание и провалить его я не имею права – и совесть не позволит, и Потапова подвести не хочу, но и бросать своих я тоже не могу. Я читал в прошлой жизни, что в Белоруссии половина полицаев и старост поставлены партизанами, на них работали, но сомневаюсь, что это про этих, скорее всего, из тех, что добровольно служить пошли. Пока никого на этой дороги нет, можно действовать, хорошо, что это не трасса, а обычная полевая дорога между сёлами и деревнями, свидетелей мало, поэтому, когда телеги проехали мимо, я открыл дверцу и выпрыгнул на дорогу. Почти сразу предупреждающий крик раздался. Полицаи сидели и с интересом крутили головами, поэтому, как я покидаю кабину, наблюдали трое или даже четверо, потому сразу заметили, что мундир немецкий, а шаровары красноармейские.