Unknown

Газда и впрямь перегнул палку с лихостью. Когда Дмитрий, в сопровождении степняков, въехал в казачий стан, кто-то, подкравшись сзади, схватил его за плечи и повалил с коня наземь. Привычный к неожиданностям, боярин схватился за рукоять ножа, но тут же увидел над собой смеющиеся глаза друга...

- Ну, прости, не подумал! – виновато пожал плечами казак. - От радости голову потерял! Хотел, чтобы тебе наша встреча надолго запомнилась!

- Попробуй забыть такое! – тряхнул головой Бутурлин. - Любите же вы, казаки, рисковать без причин!

- Что правда, то правда! - согласился с другом Петр. - Только куда чаще нам приходится рисковать по делу…

Побратимы сидели у костра, над которым на самодельном вертеле подрумянивалась туша дикого козла. Казачий стан, в сердце коего они пребывали, состоял всего из десятка шатров, выгоревших на солнце и уже изрядно обветшалых.

Похоже, казаки, как и сам Бутурлин, давно кружили по степи в поисках добычи и, судя по их виду, без особого успеха. Одежда и доспехи Вольных Людей хранили следы недавних битв, а на лицах большинства из них проступала печать недовольства.

Вид у степняков был весьма разнообразным. Одни из них походили смуглостью на турок или татар-ногайцев, в других светлый цвет глаз и волос выдавал явных славян.

Еще более пестрым был казачий наряд. Польские жупаны сочетались в нем с турецкими кушаками и шароварами, а доспехи и оружие являли невероятную смесь восточных и западных образчиков кузнечного искусства.

Но кое-что в облике Вольных Людей выдавало носителей единой традиции. У каждого из них бритую голову украшала длинная прядь волос, именовавшаяся словом «чупер», а лицо – вислые усы, у самых старых из степняков достигавшие груди. В левом ухе у многих поблескивала медная или серебряная серьга.

Все они были заняты своими делами: кто чинил конскую сбрую, кто точил саблю или подлаживал круто изогнутый тюркский лук.

На Дмитрия казаки особого внимания не обращали. Лишь поначалу они разглядывали оружие и наряд московита, но едва Газда признал в нем друга, их любопытство улеглось.

Похоже, казачья вольница часто пополнялась пришлыми людьми, и гости у нее были нередким явлением. Но принимали, как братьев, здесь далеко не всех, и Дмитрию вскоре предстояло в этом, убедиться.

Через лагерь навстречу ему шел коренастый казак с выгоревшим на солнце чубом и серебряной серьгой в ухе. Его сопровождали несколько молодых соплеменников, смотревших на коренастого воина с немым уважением во взорах.

Подойдя к костру, процессия остановилась. Казак с выгоревшим чубом вышел вперед и важно подбоченился, вперив в Бутурлина насмешливый взгляд, прищуренных серых глаз.

- Ты, что ли, московский боярин? – обратился он к Дмитрию, явно не скрывая своего пренебрежения. - Ведомо ли тебе, что так просто за нашим столом не попируешь?

Сопровождающие его казаки закивали головами, одобряя слова своего вожака.

- Я должен покинуть ваш стан? – ответил вопросом на вопрос Бутурлин.

- Если хочешь остаться в нем, тебе придется пройти испытание, -- расплылся в улыбке новый собеседник, - мы, казаки, не принимаем в гости бог весть кого. Если ты храбростью и удалью не обижен - милости просим в наш круг, ну, а если робок да немощен, - степь широка, ступай на все четыре стороны!

- Погоди, Щерба! – вступился за Дмитрия Газда. - Сей человек – мой побратим, а ты знаешь, что я не стану брататься с кем попало. Я ручаюсь за него, как за себя самого! Или тебе мало моего слова?!

- Не мало, брат, - помотал белесым чубом Щерба, - но мне хотелось бы самому поглядеть, на что способен твой побратим. Как смотришь, московит, на то, чтобы сразиться со мной?

- Можно и сразиться! – пожал плечами, поднявшись с земли, боярин. - На чем будем биться, на саблях или булавах?

- К чему нам, православным, христианскую кровь проливать? – хитро осклабился казак. - На кулачки выйдем да поглядим, что ты за боец!

- На кулачки, так на кулачки! – Дмитрий отвязал от пояса саблю и отдал ее Газде.

- Не пожалеешь ли потом, московит? – глаза Щербы вдруг стали холодными и злыми.

- Поглядим, - ответил сквозь сцепленные зубы Бутурлин.

Раздевшись по пояс, бойцы вышли в круг утоптанной земли, служивший казачьей вольнице местом общих собраний. Забросив свои дела, прочие степняки обступили их в ожидании зрелища.

Похоже, Щерба слыл здесь лучшим воином, и Дмитрий со всех сторон ловил взгляды, полные насмешки и презрения. Единственным взором друга был взор Газды, вставшего рядом с ним у края утоптанной земли.

- Начинайте! Начинайте! – взревело одновременно с десяток глоток.

Крутнувшись вокруг своей оси, Щерба ударил московита ногой в голову. Дмитрий пригнулся, и мощнейший удар каблуком ушел в пустоту. Казак обрушил на боярина град ударов кулаками, но Бутурлин вновь ускользнул от них, наградив противника крепким пинком под ребра.