Unknown

– Может, он так справляется с этим, – сказал я. – Через работу.

– В первый же день? – Мейвен не выглядела убежденной. – Не знаю, верю ли я в это.

– А какой вариант?

– Что ему было наплевать на Сенана? – предположила Луна.

Я сказал:

– Но тогда почему Сенан должен был приехать сюда и стать ведущим танцором?

– Понятия не имею, – ответила Мейвен. – Но послушай, Линкольн вчера вечером сказал мне, что собирается связаться и с Луной. Он не хочет, чтобы она танцевала эту роль, потому что она латиноамериканка. Он хочет, чтобы роль злой колдуньи сыграл кто-то белый.

– Почему? – устало спросил я.

– Он не хочет, чтобы люди думали, что он видит расовую принадлежность.

– Прости, что? Как может быть, что, отдав роль белому танцору, а не чернокожему или латиноамериканцу, он не видит расы? Он точно видит, если не может понять, что танцор твоего уровня сделает любую роль своей. К тому же, давайте посмотрим правде в глаза, люди готовы платить деньги за то, чтобы увидеть, как ты танцуешь что угодно и где угодно. Неважно, что это будет.

– Я ценю это.

– Это правда, – заверил я ее.

– О, и знаете что? – сказала Мейвен. – Линкольн посвящает балет Сенану.

– Я так и думал. Так он сможет избежать изменений.

– Он хочет, чтобы Марк танцевал партию белого лебедя, потому что он натурал. Так что это будет черный лебедь-гей против белого лебедя-натурала, соревнующихся за любовь, теперь уже, принца.

– А как зрители узнают, кто из них гей, а кто натурал?

– Понятия не имею.

– Значит, в постановке вообще нет женщин, кроме злой... что? Ведьмы?

– Он использовал и колдунью, и чародейку, когда рассказывал мне об этом, так что я не думаю, что он знает, как он ее назовет.

– Это будет катастрофа.

– Да, это так, – согласилась Мейвен, скорчив гримасу.

– Не знаю, смогу ли я это станцевать, – сказал я ей. – Более того, я не знаю, стоит ли мне это делать.

Она наклонила голову и посмотрела на меня.

– Между нами говоря, я бы не стала. Если твое имя и репутация будут связаны с этим крушением поезда, это будет ошибкой.

– К тому же, если честно, с моей стороны было бы лицемерием танцевать для Сенана.

– Нет. Эта часть меня не беспокоит, – вздохнув, сказала Мейвен. – То есть да, Сенан пришел и испортил яблочную корзину³¹. Он просто не был хорошим человеком и нарушил баланс в компании. Но всем нам приходилось работать с людьми, от которых мы не были в восторге.

Правда.

– Думаю, меня потрясло то, насколько сильно он был не сдержан, – объяснил Мейвен. – Я много думала об этом - о том, что другие видели, что происходит и с Сенаном, и с Линкольном, но только Нура сдерживала комментарии Сенана, его уничижительные замечания и постоянные разглагольствования. Сколько раз она просила Линкольна уважительно разговаривать с ее танцорами? Неудивительно, что никто из них ее не выносил.

– Но такие проблемы будут всегда, – заметил я. – У танцоров большое эго. И у нас тоже. Мы должны думать, что это для нас - выходить и выступать, потому что никто другой не может сделать это так же хорошо, как мы.

– Я это понимаю, и, конечно, я тоже так считаю, но есть разница между этим и тем, чтобы уничтожить кого-то другого, чтобы почувствовать себя великим.

– Согласен.

– Меня беспокоит тот факт, что всему этому негативу позволили разрастись.

– Я понимаю это. Правда.

– Я хочу провести межсезонье с тобой и Лу, но тот факт, что Делон мог позволить Сенану быть таким, каким он был, и все еще позволяет Линкольну грубо обращаться с собой из-за этого фиаско с «Лебединым озером», действительно удручает.

– Ты считаешь, что ЧБТ должен взять удар на себя и отменить балет.

– Я так считаю. Да, – категорично заявил Мейвен, – я считаю, что так будет лучше.

– Тогда им следует уволить и Делона, – сказал я ей. – Нелегко найти нового креативного директора, но, как ты и сказал, он позволил двум людям прийти и нарушить баланс всей труппы.

– Именно, – сказала Мейвен, вздохнув с облегчением и взяв меня за руку, которую я осторожно сжал. – Для таких людей, как ты, не так уж плохо, когда работа - полное дерьмо, потому что у тебя есть дом, на который можно опереться. У некоторых из нас есть только профессиональная жизнь, карьера, но у тебя есть этот баланс, потому что у тебя есть он, – закончила она со вздохом.

Мне потребовалась секунда.

– Кто он?

Она прищурилась на меня.

– Илай.

– Илай?

– Да, – медленно сказала она.

– Подожди. Ты думаешь, я уравновешен?

С каких пор?

Она странно посмотрела на меня, похоже, смутившись.

– Конечно. У тебя есть и работа, и любовь. Ты не такой, как я или Лу, которые пытаются ими жонглировать. Ты нашел свой баланс. Тебе очень повезло.

– По-твоему, я выгляжу уравновешенным? – повторил я. Я не мог прийти в себя. Это должно было стать самым большим откровением за весь день.

– Ну, не сейчас, – признала она, хмуро глядя на меня. – Но обычно - да. У тебя есть то, чего мы все хотим, - любящий и внимательный человек, который всегда рядом, а главное, знает, когда нужно просто выслушать.

– Ты думаешь, он слушает?

– Ты пьян? Сколько вы с Лу выпили на завтрак?

– Я…