Unknown

Все они были необычайно оживлены, и все наперебой стали рассказывать о том, как какой-то немецкий летчик, им уже известный под кличкой «Черт», пронесся над аэродромом, затем покружился и «ушел к себе».

Восвояси! — кричал один летчик, молодой и задорный.— Я хотел было кинуться за ним, но уговор: твой трофей, товарищ майор.

Жаль!.. Мой... Жаль! — произнес Миша, сжав кулаки, посматривая в небо.— Ну, друзья, был я у Ивана Кузьмича, про Сашу вспомнили, про Валюшку. Эх, были бы они живы! А это вот Николай Степанович Кораблев — директор моторного завода.

Летчики окружили Николая Кораблева, начали его расспрашивать про Урал, но в это время в небе загудело что-то чужое. Летчики смолкли, и тут же кто-то крикнул:

Товарищ майор! «Черт» появился.

И как бы в подтверждение этих слов над аэродромом дерзко пронесся небольшой черный самолет.

Миша дрогнул, весь сжался и кинулся в сторону...

...И вот загудел пропеллер, затем истребитель колыхнулся, побежал по поляне, приминая травы, потом накренился и взвился.

Летчики побежали в лес. Через какую-то минуту они пересекли березовую рощицу и очутились на опушке. Дальше тянулось огромное поле, над полем небесные просторы, а в них — два самолета.

Вначале Николаю Кораблеву показалось, что два истребителя — один черный, а другой сизоватый — просто убегают друг от друга: они мелькали — один на севере, другой на юге,— то скрываясь, то выныривая из облаков.

«Перепугались и удирают»,— подумал он.

Но кто-то из летчиков крикнул:

Нацеливаются! Этих теперь огнем не разнимешь...

И в самом деле, истребители вдруг стали расти: из точек они быстро превратились в пятна, пятна обозначились крыльями. Сквозь гул моторов послышались резкие, короткие очереди... И вот они уже вступили в единоборство, то ныряя друг под друга, то наскакивая, точно два беркута... В таком бою прошло, может быть, пять или десять минут. Летчики с земли смотрели на единоборство с затаенным дыханием. Но вот кто- то не выдержал, крикнул:

Ох! Ох! Что они делают?!

Самолеты ревели, кружились, а временами Николаю Кораблеву даже казалось, они сцепились, и теперь никакая сила их не разорвет.

Ну, амба! Кто-то должен сдаваться! — прокричал все тот же летчик.

«Черт» не сдастся. Разве такие сдаются?

Надо послать на подмогу,— понеслось от других летчиков.

Только помешаем! — отсоветовал кто-то.

Два самолета кружились в воздухе. Они кружились по какой-то одной линии, как иногда кружится щенок, гоняясь за собственным хвостом. Но вот черный самолет рванулся, падая вниз, а сизый взвился, уходя в голубизну неба... И тут же они оба вернулись и с невероятной быстротой кинулись друг на друга.

Летчики ахнули, заволновались.

В лоб пошли!

В лоб!

Ох Миша! Миша! Гляди! Миша!

Два самолета неслись друг на друга по прямой. Все ближе и ближе... на земле все замерли: ведь это смерть — удар в лоб.

И вдруг черный не выдержал, ринулся вверх, но в эти секунды сизый дал очередь, и черный всей своей массой, как иногда падает подстреленная утка, пошел вниз. Самолет Миши проскочил еще какое-то расстояние и, кувыркнувшись, тоже пошел вниз. Затем из черной массы что-то вывалилось. Это «что-то» вспыхнуло белым куполом, и человек, будто чаинка в стакане, закачался в воздухе.

А, Миша, Миша!

Неужели Миша?! — закричали люди на земле.

И в эту же секунду вспыхнул второй белый купол.

Оба купола-парашюта ветром понесло в сторону. А самолеты рухнули на землю и занялись, как гигантские костры.

2

Мишу вскоре подобрали и положили в палатку, приставя к нему медсестру. Он был страшно возбужден и все время будто в бреду, повторял одно и то же:

«Черта», «Черта» сбил!..

«Черта» взяли только поздно ночью. Его можно было бы издали просто расстрелять, но всем хотелось посмотреть ему в глаза глазами победителя. И только поздно ночью, когда он, забившись под коряги около березы, задремал, к нему неслышно подползли два человека из людей Саши Плугова. Услыхав о том, что «Черт» сбит, Саша немедленно приехал на аэродром и привез с собой двух бойцов-лазутчиков.

Со связанными руками, без пилотки, в полуобгорелой одежде, «Черт» плевался, ляская зубами, и походил на помешанного.

Эге! — сказал Саша Плугов.— Матерый! Злой! Сорвите-ка с него погорелое-то.

Когда с «Черта» сорвали обгорелую куртку, то оказалось, что вся грудь у него увешана ленточками.

Увидав перед собой полковника, он брезгливо сморщил губы.

Устав надо соблюдать, офицер! Перед вами полковник! — на ломаном немецком языке крикнул Саша Плугов.

«Черт» помедлил, затем сказал:

Если вы считаете меня офицером, то прикажите развязать руки: я не уголовник.

Саша Плугов из этого ничего не понял, но, не подав виду, повернувшись к Николаю Кораблеву, пробормотал:

Видите, инфузория какая... Вы как?

Я знаю немецкий.

Чего он?

Если вы считаете, что он офицер, то развяжите руки: это оскорбляет.

Угу... Значит, из пруссачков. Они такие. Передайте ему, что руки развяжут, если он немедленно выложит документы.