Unknown

Бойцы быстро развязали немцу руки. Он их потер, и особенно тягуче в локтевых сгибах, и, пошатываясь, привалился к стене. Ему подали походный стульчик. А на столе стояли бутылка с ромом, фрукты, закуска и в огромной вазе черная икра. «Черт» достал из кармана сафьяновый бумажник и подал его Плугову. Тот, просматривая документы, свистнул и протянул их Николаю Кораблеву. Затем подозрительно посмотрел на пленного, налил в бокалы рому и произнес:

За Бисмарка! Бисмарк... О-о-о!..

«Черт» насторожился, взял бокал, вскинул над собой и крикнул:

Хайль Гитлер!

Трепач! Ну, честное же слово, трепач!.. Инфузория какая! — не то рассердившись, не то обидевшись, проговорил Плугов и, плеснув ром в угол, сказал:

К кошке под хвост! Переведите ему, Николай Степанович!

Николай Степанович перевел и спросил пленного, в самом ли деле он из фамилии Бисмарков. Тот ответил положительно. Тогда Николай Кораблев снова спросил, почему же он, потомок Бисмарка, идет против своего деда.

Ведь Бисмарк советовал никогда не вступать в войну против России... Вы, очевидно, не уважаете своего деда?

Отпрыск Бисмарка на это ничего не ответил, но снова напыщенно вскрикнул:

Хайль Гитлер!

Тогда Николай Кораблев более сурово произнес:

Бросьте болтать! Если бы вы искренно верили в Гитлера, то не кричали бы такое. Вы боитесь его...

Потомок Бисмарка еще выпил и, сразу опьянев, подсев ближе к Николаю Кораблеву, проговорил:

Вы, я вижу, не военный... И так хорошо знаете мой родной язык. Скажите полковнику: пусть он позволит высказать то, что я думаю.

Николай Кораблев перевел.

Хорошо. Мы оставим вас вдвоем,— Саша Плугов вместе с бойцами вышел из палатки.

После этого потомок Бисмарка наклонился еще ближе к Николаю Кораблеву, налил в бокалы рому и, подавая один ему, сказал:

Я хочу с вами выпить. Все равно: мой счет подписан... И я хочу с вами выпить и передать вам то, что я думаю... Я... мы...

Николай Кораблев, видя, что «Черт» мнется, в интересах дела чокнулся с ним и выпил.

О-о-о! Вы, русские, умеете пить!

И бить,— добавил Николай Кораблев.

Да. Как ни стыдно, три раза вы нас били: под Москвой, под Сталинградом и вот здесь. Мы вас били там, на западе... И нам надо было остановиться на Днепре, с севера и на юг,— он провел рукой волнистую линию, как бы показывая на карте Днепр.— Так Браухич хотел, и это было разумно. Он так хотел, наш великий Браухич. Мы так хотели.

Кто вы?

Мы, кто с Браухичем. Мы, в ком течет благородная кровь... Не те, кто около Гитлера. Что такое Гитлер?— Бисмарк помолчал, потом сказал: —Гитлер — шарманщик!

А зачем же вы пошли за ним?

Мы? Мы пошли потому, что вы двинулись на нас войной, нарушив договор.

Вы или наивничаете, или хитрите. Мы страна мирного труда. У нас так много работы, нам так много еще надо было сделать, чтоб превратить страну в могучее государство во всех отношениях... И вы нарушили наш мирный труд.

Тут мы друг друга не убедим,— сказал немец и покачал пьянеющей головой.— Дипломатия — вещь темная. Но нам сказали, что вы первые нарушили договор, и мы пошли, мы, военные Германии. Но мы вместе с Браухичем говорили: «Надо остановиться на Днепре. Хватит! Давайте по Днепр и обороняться». Мы тогда были силой... А сейчас? Ох, я знаю, что будет сейчас: счет мой и наш счет подписаны,— он оттолкнулся и зло выкрикнул: — Ну нет! Не подписан! Это вы... вы хотите, чтобы мы подписали счет. Не-ет! Мы уберем шарманщика... Три дня тому назад кто-то стрелял в шарманщика. Кто? Это наш стрелял. Мой брат, друг, родной — вот кто стрелял! Его надо убрать, шарманщика, и тогда Браухич поведет нас! Браухич!.. О-о-о!.. Браухич!.. Он знает, что такое война и что такое немец, настоящий немец. Мы оставим ваш Орел. Орел — решка,— по-русски проговорил он и засмеялся.— Не орел у нас, а решка, но это тут... А на Днепре? Мы соберем силы на Днепре. «Товарищи!» — передразнил он кого-то.— Мы всех «товарищей» вот так, — и провел рукой по горлу, затем стеклянным взглядом посмотрел на Николая Кораблева.— «Товарищи»! Ты тоже есть «товарищ»? — спросил он по- русски.

Николаю Кораблеву захотелось ударить потомка Бисмарка, ударить наотмашь, со всей силой.

«Сволочь! Он на мою вежливость отвечает нахальством»,— мелькнуло у него, и он сдержался, не ударил, но резко произнес:

Нахальство в военных делах — неважное оружие. В этом отношении вы рядом с Гитлером.

Когда вошел Плугов, Николай Кораблев почти в точности передал разговор с немцем, выдавая за новость и разногласие в «стане» Гитлера.

Саша Плугов, посмотрев на пленного, сказал:

Да нам об этом давно известно. Однако мы его направим в Москву, к фельдмаршалу Паулюсу. Переведите ему!

Бисмарк, услыхав, что его направляют к фельдмаршалу Паулюсу, побледнел и, вцепившись рукой в стол, спросил:

Когда? Сейчас? За палаткой?..

Ничего не понимаю! — удивленно проговорил Николай Кораблев.— Почему сейчас и за палаткой? Паулюс в Москве.

Паулюс в Москве? Паулюс давно там,— немец показал рукой вверх.— Паулюс — герой: когда он был окружен в Сталинграде, то пустил себе пулю в лоб. Таким должен быть каждый немец!

Николай Кораблев и Плугов переглянулись.