Unknown

—Я не Иисус Навин, но я знаю, что сильнее человека никого и ничего на земле нет... Для этого его, человека, надо умело организовать и вооружить.

Иван Иванович рассмеялся.

—Черт вас знает, что вы за люди — большевики. Ну как вы устраните буран? Как? Я вас спрашиваю!

—Очень просто. Все, что есть у нас на складах — пальто, шинели, телогрейки, теплое белье, одеяла, валенки, варежки, шапки,— все немедленно же раздать рабочим. Все. И не жалеть. Пожалеем тут — значит, погубим людей там, на фронте. Затем хорошенько накормить людей — сверх того, что мы им выдаем обычно.— Николай Кораблев посмотрел на Ивана Ивановича и, видя на его лице скептическую усмешку, чувствуя, как у самого поднимается злость, продолжал: — И дать водки, по сто граммов хотя бы. Это что, достаточно — сто граммов? Или двести?

—Нет, уж лучше пол-литра на нос. А то с двухсот граммов просто скучновато будет. Пол-литра выдайте, глядишь, и разгуляются, а потом вещички продадут и на свои деньжата водки купят. Я предлагаю подождать. Утихнет буран — наверстаем.

—Ждать самое легкое дело.

В кабинет вошел человек небольшого роста, щупленький, запорошенный снегом.

—Простите, что вот так,— сказал он, стряхивая с себя снег, и шагнул к столу, падая всем телом вперед, будто неся на себе большую тяжесть.

Глаза у него большие, синие, бегающие туда-сюда, как маятник часов. На нем шинель без погон, но крепко пригнанная, и шапка-ушанка с вмятиной на том месте, где, видимо, совсем недавно была красноармейская звезда.

«Из армии,— подумал, глядя на него, Николай Кораблев.— Только что это у него глаза-то... бегают как!»

—Здравствуйте,— сказал вошедший.— Лукин я. Послан к вам на работу... от... от...— Он смешался и, положив пакет на стол, добавил: — Вот. Прочитайте, пожалуйста.

Николай Кораблев разорвал пакет, прочитал и, снова осмотрев Лукина с ног до головы, спросил:

—Вы что, из армии?

— Да. Но я там недолго был... в ополченцах... Отозвали — и к вам.

—Давно мы парторга ждали,— и в это время Николай Кораблев подумал: «Какой-то окажется...» — и опять к Лукину: — Очень хорошо. Кстати, вы сразу попали в дело. У нас тут буран приостановил все работы. Я... предлагаю одеть людей, накормить сверх положенного, дать водки... и... и...— сбитый до этого резким отпором Ивана Ивановича, он замялся.— И... я думаю, люди сломят буран. Как вы на это смотрите?

Лукин, пристально вглядываясь в Ивана Ивановича, ответил не сразу.

—Как смотрю? Пока без возражения подчиняюсь вам: я новичок здесь. Но... но, думаю, забота о человеке еще никогда даром не пропадала.

«Дипломатничает... или... или... Впрочем, с человеком надо съесть два пуда соли, чтобы узнать его»,— подумал Николай Кораблев и повернулся, показывая на Ивана Ивановича.

—Вы познакомьтесь-ка. Это наш главный инженер. Иван Иванович Казаринов.

Иван Иванович весь взъерошился. Седеющие, круто обрубленные усы у него ощетинились, а сам он, косо подав руку Лукину, сел к нему боком. Он и вообще- то ко всем вновь прибывшим, незнакомым ему людям относился со скрытой ревностью, боясь, что они «ототрут» его от Николая Степановича, а тут (он это хорошо понимал) прибыл парторг Центрального Комитета партии, значит — «правая рука директора». «Ну, меня- то ему трудненько будет отсадить... я главный инженер, а не говорунок». Николай Кораблев, разыскивая по телефону Макара Рукавишникова, видел, как Лукин о чем-то заговорил с Иваном Ивановичем, но тот притворился глуховатым: сначала будто не расслышал, затем приложил ладошку к уху, стал слушать. Улыбнулся, но быстро подавил улыбку, стал столь же безучастным, скучным и даже недовольным: «Чего, дескать, лезете ко мне? Мухи!» Но улыбка помимо его воли снова появилась на его лице... и вот он уже, весь сияя, трясет руку Лукина.

«Покорил,— подумал Николай Кораблев.— Хорошо там думают о нас: умного мужика прислали»,— и прокричал в трубку:

—Рукавишникова мне!

Секретарша, хотя и знала, что директор ушел на станцию, однако, как и ее директор, она была в оппозиции к Николаю Кораблеву, поэтому грубовато ответила:

—Я не знаю, где он. Не знаю и не знаю, и не обязана для вас знать.

—А где Альтман?

У него есть свой секретарь,— и секретарша положила трубку.

Пока Николай Кораблев разыскивал Альтмана, Иван Иванович и Лукин совсем подружились. Как только он кончил разговаривать по телефону, Иван Иванович подбежал к столу и громко, будто об этом надо было сообщить множеству людей, проговорил:

—Ученик мой! Видали? И ученик покорил учителя. Знаете, что он мне сказал: «Уверенность в победе — самое большое оружие». Это он мне из моей же книги «Богатство Урала»,— и, повернувшись к Лукину: — Ну да, но там я еще говорю и другое.

—Совершенно верно, Иван Иванович,— мягко согласился Лукин.— Кроме уверенности, должно быть знание.

— Вот именно! А я ведь вначале вас не узнал. А знаете, тут и Альтман, главный инженер моторного завода.

—Ну-у? Старые мы с ним друзья. Ох, как я рад, что попал к вам.

—А скажите-ка... и уж если глупый вопрос задаю, простите... У вас с глазами-то тогда так не было?