Уорхол

Кроме обычного значения это слово имеет и другое – Politically Involved Girls Society[543]. Позиция Валери Соланас была очень близка к точке зрения Сьюзан Браунмиллер, в частности, она считала лесбийские отношения извращениями, такими же омерзительными, как любовь между мужчиной и женщиной. Она действительно отвергала всякое различие полов и открыто выражала мнение, что женщина не имеет сексуальности, что она свободна от половой принадлежности, одним словом, она – высшее существо. Текст ее манифеста SCUM (

Society for Cuting Up Men)[544] не только проповедовал идею мужененавистничества, но и был яростным антисексуальным воззванием.

В своем манифесте Браунмиллер хладнокровно рассматривала возможность помещения мужчин в некие концентрационные лагеря, где они должны быть уничтожены, и полагала, что этим бесповоротным осуждением на смерть она давала шанс спастись «гомикам». «Имея перед глазами столь впечатляющий пример, они начнут побуждать других мужчин к демаскулинизации, а значит, к переходу в статус “безопасных”», – заключала она.

Не поэтому ли такое длительное время Валери Сола-нас чувствовала себя вполне комфортно в этом храме нарциссизма, каковым была «Фабрика»? В отеле «Чел-си» она познакомилась с издателем Морисом Жиродиасом[545]

, который опубликовал во Франции на английском языке роман Набокова «Лолита», считавшийся скандальным и запрещенным к печатанию в США. Издатель выдал Валери Соланас аванс в 600 долларов за написание в скором будущем ею романа, отправной точкой которого будет ее манифест. Однако он категорически отказался принять ее уже написанную пьесу Up Your Ass[546] о питающей отвращение ко всем мужчинам проститутке.

Тогда у нее поинтересовались, не могла бы она принять участие в фильме Уорхола, где ей, вероятно, представится возможность осуществить некоторые свои идеи. Уорхол обожал всех людей со странностями и снял ее в фильме I, a Man, где Соланас, одетая в темно-синюю фуражку и брюки цвета хаки, играла саму себя, импровизируя на тему своего манифеста. Свою

Up Your Ass она всучила и Уорхолу, переделав пьесу в сценарий фильма, но Энди нашел эту писанину такой омерзительно-грязной, что стал подозревать Валери Соланас в провокации и опасаться, не подослана ли она к нему, чтобы заманить в какую-нибудь ловушку.

Он поспешил забыть о ней. Вскоре Валери Соланас поинтересовалась, что он собирается делать с ее сценарием. Уорхол совершенно не мог вспомнить, куда он его подевал, и ответил, наверное, немного грубо, что потерял. Это сильно разозлило Валери, и ее негодование росло день ото дня. До вторника, 3 июня 1968 года…

В тот день Энди Уорхол, по многолетней привычке помолившись утром со своей матерью, вышел из дома. Он был одет в коричневую кожаную куртку, черные джинсы и черные ботинки, он думал о том, что ему надо возобновить прием обертола, который ему рекомендовал врач. Энди всегда утверждал, что прибегает к этому средству для того, чтобы похудеть… Потом он сделал кое-какие покупки в Bloomingdale.

В это время Валери Соланас пришла на «Фабрику» посмотреть, там ли Уорхол. Пол Моррисси сказал, что его нет и он не собирался здесь появляться. Тогда она ушла, но, спустившись на первый этаж, передумала, подошла к входной двери и, прислонившись к стене, стала ждать. Когда Фред Хьюз час спустя вышел по своим делам, он очень удивился, увидев внизу Соланас.

Уорхол тем временем зашел к своему старому приятелю, но того не оказалось дома. Тогда он решил спуститься по улице вниз и зайти все-таки на «Фабрику», хотя сначала это не входило в его планы. Он пришел чуть-чуть позднее четырех часов вечера.

В тот момент, когда Уорхол взялся за ручку входной двери, с ним поравнялся Джед Джонсон[547], шедший из хозяйственной лавки с огромной сумкой, нагруженной флуоресцентными лампами. Возможно, Джед Джон-сон был в то время его бойфрендом, помогал ему вести дом и был его декоратором. Валери Соланас, подстерегавшая Уорхола, отделилась от стены и вошла вслед за ними в здание.

В лифте они поднимались вместе, Уорхол заметил в облике Соланас нечто новое, что его удивило: несмотря на то, что она была одета как обычно – черт знает во что, но с аккуратной прической и тщательным макияжем. В руках она держала бумажный коричневый пакет, где находились, о чем станет известно немного позже, два револьвера.

Поздоровался с ней Уорхол или нет, чем, может быть, подлил масла в огонь бушевавшего у нее внутри гнева, неизвестно. Решила ли она, что он солгал? Ведь ей сказали, что Энди не придет.

На «Фабрике» окна, выходившие на площадь, были открыты. В тот день было жарко. Фред Хьюз сидел в своей комнатке; Пол Моррисси – в своей, болтая по телефону с Вивой о фильме Джона Шлезингера[548] «Полуночный ковбой», который можно рассматривать как предвестник фильмов Уорхола на темы мужской проституции.