upload

Я должна идти. Он, должно быть, ждет меня. Он рассердится, если я опоздаю.

Я подхватываю одну из бабочек. Будет больно? Я сжимаю сосок, и он оживает под

моим прикосновением, словно знает, что скоро произойдет что-то интересное. Взявшись

за симпатичные серебряные лапки бабочки, я открываю зажим и прикрепляю на кончик

моего розового соска. Ощущаю покалывание, но ничего неприятного, зажим не такой

тугой, как я предполагала, но такое чувство, что со временем он усилится. Я подхватываю

второй зажим и также цепляю его на второй сосок. Нежные серебряные бабочки кажутся

неуместными на фоне кожаного плетения, но в итоге смотрится неплохо.

Теперь яйцо.

Я раздвигаю ноги и прикладываю маленький овал к киске. По мере приближения

назначенного Домиником времени встречи, я все сильнее увлажняюсь. Подтолкнув

указательным пальцем, я проталкиваю его в себя, и оно проскальзывает внутрь, даря

приятное ощущение заполненности. Черный шнур остается снаружи в ожидании

окончания «работы» маленького яйца. Я беру в руки пульт и включаю устройство. Яйцо

начинает пульсировать и жужжать внутри меня, хотя снаружи его не слышно и не видно.

Это мой секретный внутренний массажер.

А теперь как же я доберусь до будуара? Вряд ли я могу пройти так по зданию.

В инструкциях об этом ничего не было сказано, но мне нужно будет надеть плащ.

Доминик, определенно, не может ожидать, что я выйду из квартиры практически голой.

Беру плащ из шкафа в прихожей и надеваю. Я снова прилично выгляжу. За исключением

толстого кожаного ошейника на шее, никто не догадается, что под плащом я готова быть

сабой. Кладу ключи от квартиры в карман и выхожу.

Это более возбуждающе, чем я могла когда-нибудь представить: пройти по зданию,

зная, куда я иду и во что одета. Маленькое яйцо продолжает пульсировать внутри, пока я

спускаюсь на лифте вниз и пересекаю лобби до другого лифта, который отвезет меня на

седьмой этаж.

- Это был приятный сюрприз? – спрашивает портье, когда я прохожу мимо его

стола.

Я подскакиваю. Я так сосредоточилась на том, куда иду, что даже не заметила его.

- Что?

- Ваша посылка. Была приятной?

Я уставилась на него, сознавая, что зажимы на сосках начинают причинять легкую

боль, что во мне двигается силиконовое яйцо, и что я почти голая.

- Да, спасибо. Очень приятной. Там было…новое платье.

- О, это здорово.

- Что ж, всего доброго, - бросаю быстро, направляясь к лифту, в отчаянном желании

продолжить свой путь. Я знаю, что до 14:30 у меня осталась минута или две. Лифт

приходит не сразу, и я чувствую, как по мере его ожидания растет мое беспокойство. Я

опоздаю!

Наконец двери открываются, и я заскакиваю в лифт, нажав на седьмой этаж.

Ну же, давай, ну же.

Лифт медленно ползет на седьмой, и двери вновь открываются. Я спешу по

коридору, с трудом передвигаясь на высоких каблуках, и, тяжело дыша, стучу в дверь

будуара.

Пожалуйста, хоть бы я не опоздала.

Дверь никто не открывает. Снова стучу и жду. По-прежнему ничего. Я барабаню

сильнее.

Она неожиданно распахивается. Он там в длинном черном балахоне. Его глаза –

ледяная сталь, а рот плотно сжат.

- Ты опоздала, - кратко бросает он, и мой желудок заполняет жидкий страх.

- Я…Я…, - мои губы онемели, я вся дрожу. С трудом выдавливаю из себя слова. –

Лифт…

- Я сказал в два тридцать. Этому нет оправданий. Заходи.

О, черт. Я охвачена страхом, сердце колотится в груди, все тело покалывает от

адреналина. Внутренний голос подсказывает мне бежать. Сказать, чтобы он проваливал,

что я больше не играю в эти игры. Но я знаю, что подчинюсь. Я слишком далеко зашла,

чтобы сейчас соскочить.

- Снимай плащ. На который, кстати, я не давал разрешения.

Мне хочется запротестовать, но я знаю, что сейчас он хочет, чтобы я как-нибудь его

ослушалась. Опоздав, я умудрилась очень его разозлить. Плащ спадает с моих плеч, и я

остаюсь стоять в своем «наряде» с ярко-красными сосками, охваченными к этому моменту

уже жгучей болью из-за давления зажимов, и с осознанием того факта, что мое тело

реагирует на Доминика жаром и покалыванием. Маленькое яйцо в моих глубинах по-

прежнему давит на стеночки, заводя меня жужжащими ласками.

Глаза Доминика поблескивают под его прямыми черными бровями.

- Очень хорошо, - говорит он. - Да. Именно этого я и хотел. А сейчас опустись на

четвереньки.

- Да, сэр, - Я падаю вниз, как велено. Он нагибается и делает что-то с передней

частью моего ошейника. Когда он встает, я понимаю, что он прикрепил к нему длинный

кожаный поводок.

- Пошли.

Он идет в сторону спальни, и я ползу за ним на четвереньках. Он не тянет за

поводок, но я знаю, что он символизирует мою принадлежность Доминику. В спальне

приглушен свет, а к подножью кровати приставлена длинная низкая лавочка. Когда мы