Упражнения в стиле

Первый пассажир (обращаясь к публике). Здорово! Место освободилось! Побегу туда.

(Он устремляется к свободному месту и занимает его.)

Акт 3.

Сцена 1.

(Римская площадь)

Элегантный юноша (первому пассажиру, в настоящее время пешеходу). Вырез твоего пальто слишком велик. Тебе нужно немного закрыть его, перешив пуговицу повыше.

Сцена 2.

(На борту автобуса S, проходящего по Римской площади.)

Четвертый пассажир. Представьте только, там тот тип, который был в автобусе рядом со мной, ну тот, что еще переругивался с одним господином. Забавная встреча. Я сделаю из нее комедию в трех актах в прозе.

45. Реплики в сторону

Автобус пришел весь заполненный пассажирами. Лишь бы не опоздать, прекрасно, для меня местечко найдется.

Один из них, смешная головенка на чрезмерно длинной шее, надевший шляпу из мягкого фетра, окруженную чем-то вроде веревочки вместо ленты, вид у него был здорово претенциозный, внезапно начал, с чего это он вдруг, браниться с соседом, а тот не обращал на него внимания, которого он обвинял, с таким видом, будто хочет подраться, но все равно сдрейфит, в том, что тот специально наступал ему на ноги. Но как только в автобусе освободилось место,

что я вам говорил, тут же развернулся и побежал садиться.

Спустя примерно два часа, забавные все же случаются совпадения, он был на Римской площади в компании с другом, тоже тем еще типчиком, который указывал пальцем на пуговицу его пальто, что же он мог ему говорить?

46. Парехеза

На непустой трибуне автобуса, быстро пробурчавшего по бульварам, перебуживая будущих бюрократов и толпу бухнувших собутыльников, обутых в бумажные бутинки, бурлескный трибун с буридановым клобуком забузил с бухты-барахты, забухтел бультерерно на одного бюргера: «Грубуян! Собучий отбурсок!» Тут освобудился табурет, и он бросил бурчать и отбул, как к камбузу по побудке.

Пробудивший в будущем среди зыбучей пустыни, я уже забуду бурого забулдыгу, когда завижу его снова перед бутафорской будкой, бубнящего буквально следующее: «Бука! Этот бутон мал будет твоему бурнусу».

47. Призрачное

Мы, старший егерь долины Монсо, имеем честь доложить, что наблюдали по соседству с восточными воротами парка Е.К.В. монсеньора Филиппа, герцога Орлеанского, сего дня, семнадцатого мая тысяча семьсот восемьдесят третьего года, необъяснимое и зловещее явление мягкой шляпы необычной формы, окруженной подобием плетеной ленты. Мы констатировали затем внезапное появление под описанной шляпой молодого человека, обладающего экстраординарно длинной шеей и одетого по моде, распространенной, по всей видимости, в Китае. Ужасный вид этого неизвестного заледенил нашу кровь и предотвратил наше бегство. Этот же некто, пробыв без движения несколько мгновений, затем ужасно заколебался, как если бы его толкал некто невидимый, но весьма ощущаемый. Внезапно его внимание переключилось на собственное пальто, и мы услышали, как он пробормотал: «Не хватает пуговицы, не хватает пуговицы». Потом он пустился в путь и принял направления к Пепиньерам. Привлеченные описываемым явлением, несмотря на его странность, мы последовали за ним за пределы нашей юрисдикции и повстречались с той же шляпой и еще одним неизвестным в пустынном саду, заросшем салатом. Голубая табличка неизвестного происхождения, но несомненно дьявольской природы, гласила: «Римская площадь». Некто колебался в воздухе еще несколько мгновений, бормоча: «Он хотел наступить мне на ногу». Затем они исчезли, вначале он сам, а спустя некоторое время, и его шляпа. После составления рапорта об исчезновении я был вынужден отправиться «К веселому портняжке» заложить за воротник.

48. Философское

Одни только большие города могут предоставить феноменологической духовности сущности темпоральных и маловероятных коинсиденций. Философ, который от времени до времени встречается с никчемной и пустячной внеэкзестенциальностью автобуса S, может с просветленной проницательностью наблюдать ускользающие и обесцвеченные проявления профанного сознания, отягощенного длинной шеей тщеславия и плетеной шляповидностью невежества. Это существо без объяснимой энтелехии иногда трансмиссируется в категоричный императив жизненного порыва и рекриминируется против необерклениановской ирреальности телесного механизма неотяжеленного сознания. Такое моральное поведение ведет наиболее бессознательного из них к космической пустоте, где он разлагается на первичные элементы и атомы Демокрита.