Уран Маас. Часть 1

Единственное, что гложило меня, это то, что я хотел обнять эту ведьму. Эту жрицу. Я уже не думал о постижении, я думал о ней. И если бы она оказалась здесь, мне больше ничего не было бы нужно.

Все было как там, в предыдущих видениях: голубые озера с дивными рыбинами, личины всюду, каждый со своими историями. Все живо, все трепещет, все живое по отношению друг к другу. И величайшее блаженство внутри. Какие-то большие страшноватые фигуры с длинными конечностями в темноте леса виднеются. Но я точно уверен, что они мирны. А надо мной в небесах из облаков – фигура от горизонта до горизонта существа, напоминающего мощного юношу стремящегося, стихия, обличенная в виде человека. А глаза у него ярко-желтого цвета с черными прожилками. Как два глубоких костра, обозревающих поверхность медленно тянется он . Из леса то и дело слышны перепевы. Кого? Не знаю. Звучные, глубокие переклички: «уа-а-а-ау-у-у», «уаи-и-и-и-и», «ео-о-о-о-о-о-о-о», «ыо-о-ое-е-е».

– Почему ты идешь здесь и куда? – спросил я.

– Я иду здесь, потому что я хочу выйти за границы всего и не знаю шире дороги, чем эта. Куда я иду? Я иду вперед.

– Расскажи мне, дивный друг, наверняка ты вспомнил мудрость всех своих жизней, расскажи, как можно больше, – сказал я.

– Дух рождается для счастья и наслаждения. Но появляется среди тьмы и незнания. Знание есть наслаждение. Знание есть жизнь. А путь к знанию лежит через тьму и отсутствие. И дух воплотившийся в материальное ничего, как слепой осьминог, щупальцами своими в темноте шарит, рисуя представление об окружающем. Мир средний создан соединить две крайности. Этот мир представлен во всех плотностях. Но самый ярый – тот, где материя представлена во всей своей полноте и плотности. Это самый что ни на есть концентрат. Две противоположности, две крайности. Материя и дух – как две разности, они эволюционируют параллельно, но все более переплетаясь. Материя, вплетаясь в дух, становится все более непредсказуемой и нелогичной, потому что в ее мерности появляются такие факторы взаимодействия, как красота и любовь, которые нарушают все понятия логики. А дух вплетаясь ограничивает себя, чтобы проявить себя детально во всех красках. И тут можно наблюдать еще две крайности, как бы крайности с другой стороны. Мир рождается логичным и постепенно переходит в абстракцию. Первые существа только выполняли набор действий для выживания тела. Причем набор очень ограниченный. Появляется человекоподобный примат, имеющий фантазию. Изобретает орудия. Следом появилось минимальное искусство. Но даже тот, кто расписывал пещеры, вряд ли понял бы масштабы творчества через тысячи лет. Странные формы домов, средств передвижения. Ароматы. Творчество не дает преимущества над соседями, но оно неистово вторгается в материальный мир.

От черствой логики до абсолютной абстракции – так происходит динамика существования. Самое благостное, опять же, – это посередине, где присутсвует жизнь творчества, но и материальные удовольствия есть. Под конец жизнь превращается в совершенный сон, сливаясь со вселенной в унисон. На первых порах истории человека разумного он живет среди фантазии и творчества, но все еще подчинен себе. Первые этапы жизни разумной выращивают абсолютного эгоиста. Появляются зачатки морали, но они существуют как рефлекс, и поэтому эгоист все же побеждает, превосходя тех, кто имеет мораль, но все же слеп и, по сути, слаб по отношению к эгоисту. Но если в эпоху человека волосатого, сила рук была доминирующим фактором, то неожиданно доминирующий фактор перестал быть эффективным, и самые продвинутые были истреблены относительно более слабыми. Так и тут, казалось бы, явное преимущество прогрессивных эгоистов тоже окажется не у дел.

– Скажи еще, сладкоречивый, мне нужна пища для размышлений.

Он сказал: