Уран Маас. Часть 1

– Ты захотел ощутить одно из наивысших наслаждений, увидев некоторый из ликов всевышнего, тот, который имеет последствия. Он сразу забирает все по полной мере за твое наслаждение по закону равновесия. И ты согласился. Осознание лика приходит потом. Сначала – отвешенная мера. Для тебя последствия были фатальными. Увидев его, ты впал в полное забытье и рухнул в нижние миры. И мог бы остаться там, если бы тебя не манило сияние. Чтобы опять подняться, ты прошел все уровни миров. Мало того, твоя мужская душа раздвоилась на два тела, и вторую часть выбросило на какой-то из миров, и ты там проходишь до сих пор ту же дорогу, но в малой проекции одного мира. Все это время женская часть твоей души была всегда с тобой. Она не могла вернуть тебе память, ты ее должен был восстановить сам. Сам пройти из самого мрака на свет. Мужская часть души всегда принимает большую часть тяжести на себя, но она двигающая часть. Женская часть всегда имеет лучшую память. Даже на плотных планетах женщина многое помнит или чувствует. И она помнила все и всячески оберегала. Для нее это тоже тяжело, это может отразиться на ее здоровье в плотном теле. Когда у тебя наступил критический момент накопления тяжести и ты стал тонуть, она взяла часть тебя, в которую поместила все больное, чтобы оно не убило тебя, и устроила ритуал жертвоприношения. В огне сгорели твои страхи. Мистерия жертвоприношения стоила ей дорого. Опустошившись, она родилась на земле рабыней, но была отдана в храм, где служила своим трудом. Она стала одной из жриц. А часть твоя к тебе вернулась, восполнив тебя. Созерцание того блистающего лика всевышнего, которого ты так жаждал, придет к тебе, когда ты найдешь свое второе тело. Ты пришел сейчас туда, откуда ты свалился, вниз, и ты вправе здесь остаться и воссоединиться с супругой, сделав свою душу объемной. И пребывать в наслаждении неисчислимое количество времени.

Я знал в себе желание гореть, действовать в мире земном, творить. Я хочу участвовать в земном спектакле. Я хочу, чтобы этот мир отразился там. Мои мысли и образ будущего передадутся потомкам, залягут в основу их тел, а они это укрепят и передадут своим потомкам. Так появится на земле человек, который сделает плотный мир духовным, и тогда змея укусит себя за хвост! Все, что там происходит, способствует развитию и в тонком теле и открывает новые тайны. Но в последнее время мной овладела мечта держать руку нежной бесчисленное количество времени.

Я был с ним и одновременно в другой части этого пространства и легко мог перемещаться на далекие расстояния. Я вдыхал и вдыхал запахи, а ведь все разные. Там цвели огромные, как белые колокола с фиолетовым проблеском, а там – маленькие, но очень яркие, голубые. В другом месте еще цвета, неизвестные мне. Сон там тоже есть, и наутро я увидел рассвет, мягкий и ласкающий. Это был тот рассвет, к которому я шел, но даже не к самому свету, а к рассвету душ. Я шел к жизни, которая сияла тут в каждой точке. Заходил в каждый дом, и каждый хозяин был интересен. Взгляд на существование у каждого был своеобразен, но един со всеми одновременно. Многие рассказывали мне о далеких местах, и чем дальше, тем удивительнее. Здесь представлены все культуры земные, но в самом своем рассвете, во всей своей красоте и полноте. Самые достойные сыны всех народов, самые светлые и самые простые наполняли эти культуры. Однажды идя увидел мужчину и женщину глядящих друг другу в глаза и поедающих друг друга зрачками. И узнал ее. Она, та женщина со сломанными руками, но теперь молодая и красивая полная любви. Их сыновья переняли любовь и старания матери, как зерно спеющее взросло оно в их потомках и зацвело в одном из пра правнуков под именем Тулун, которое сияло для многих людей как солнце.

И так, недалеко прогулявшись, я вернулся. Ждал неистово. Где же она? И так, проходя в одно время горные кряжи, в высоте увидел сияние огня дикого и пошел к нему, а там девушки в расписных платьях кружат в вечернем закате, да так быстро, что сплываются их образы. И почувствовал, что нельзя. Женская магия тут. Тут свой танец, не для посторонних. А я спрятался. И смотрю. И вот среди них одна. Она. Эти руки и эти глаза. И кажется, вот сейчас зацветет и покроется плодами, и будет кормить, и будет дарить, вся такая переполненная материнством, нежностью. Я вскочил и набросился на нее. Схватил – и деру. Крик, шум, и они за мной. Что ж я такое делаю?! Что же теперь мне за это будет?