Уравнение со всеми известными

Пороха Ника истратил много, но меня лично до конца не убедил. То есть «письма счастья», конечно, полная ерунда. Это ежу понятно. Да и вообще, чего их писать. Денег они не приносят, одна морока. Но вот с денежной «цепочкой», по-моему, он ошибается. А даже если и не ошибается, ведь есть же шанс оказаться на верхушке «пирамиды». В таком случае я все-таки получу свою тысячу. Ну, положим, даже не тысячу, а пятьсот. Да я и на двести согласен. Это же стопроцентная прибыль с моей сотни.

Что плохо в таких занудах, как Ника, они настроение очень портят. Сам вот поговорил, ушел и забыл. А у меня на душе теперь неспокойно. Я ведь собственной сотней уже пожертвовал. Теперь жди и мучайся, чем это кончится. И народ вокруг до конца дня письмо обсуждал. Некоторые из наших Никины слова про верхушку «пирамиды» на ус намотали и собирались начать собственные «цепочки».

Вечером мне позвонил Клим. Голос у него был какой-то странный.

— Что у тебя случилось? — поинтересовался я.

— Не у меня, а у нас, — откликнулся Круглый. — Мы совершили роковую ошибку.

Глава X. НЕКОТОРАЯ ПОЛЬЗА ОТ МЛАДШИХ БРАТЬЕВ

Какую еще ошибку? — переспросил я, а про себя подумал: «Неужели они с Сидором тоже в «цепочке» участвовали?» Но, с другой стороны, я ведь им про свою «цепочку» ничего не говорил. Как они догадались?

— Роковую ошибку, — повторил Клим.

— Да не слушай ты Нику, — решил я его успокоить.

— При чем тут Ника! — завопил Клим. — Плевал я на Нику! Я про письма!

— И я про письма, — отвечаю.

— Да я про письма Доброжелателя! — снова заорал Круглый. — Теперь я точно знаю: это совсем не Филипп.

— Не Филипп? — ошалело пробормотал я. — Ты чего, новую анонимку получил?

— Ничего я не получал, — откликнулся Круглый. — Просто теперь точно знаю, кто автор!

— Откуда? — я уже ничего не понимал.

— Помнишь, мы в пятом классе новогоднюю стенгазету делали? — спросил Круглый.

— В пятом классе? — обалдело повторил я. — При чем тут пятый класс? Я тебя про Доброжелателя спрашиваю.

— А я отвечаю, — продолжал Круглый. — В общем, Мишка с Гришкой устроили погром в стенном шкафу. Пришлось мне все обратно запихивать. И наша старая газета выпала и развернулась. Я взял ее в руки. Смотрю и вспоминаю, как мы ее делали. А потом гляжу: шрифт знакомый. Все тексты напечатаны на той же машинке, что и письма Доброжелателя.

— Че-его? — протянул я.

— Того, — передразнил меня Круглый. — Ты, Будка, помнишь, кто нам тогда для газеты все тексты перепечатывал?

— Не-а, — честно признался я.

— Зато я помню! — воскликнул Клим. — Зойка Адаскина. Это ее машинка.

— Шутишь? — не поверил я.

— Наоборот, совершенно серьезно. Так что Доброжелатель — это Адаскина, — внес ясность Клим.

— А может, и Дольникова, — вырвалось у меня. — Они вечно все вместе делают.

Круглый молчал. Видно, до этого у него мысли не доходили. А теперь вот дошли с моей помощью, и он скис.

— Чего молчишь? — спрашиваю.

— На Агату не похоже, — выдавил он из себя. — Полагаю, что это одна Адаскина.

— Сидор ее теперь прибьет, — уверенно произнес я. — Зойка может себе гроб спокойно заказывать. Он и без этого-то ее ненавидел, а теперь...

И, вспомнив, как мы кукарекали в буфете, я содрогнулся. Если честно, мне даже стало Адаскину немного жалко. Потому что Сидор в гневе ужасен. А после такого унижения... Нет, не хотел бы я оказаться на Зойкином месте.

— Только я не понимаю, — удивился Клим, — откуда она про тараканов узнала?

— Трудно сказать, — ответил я. — Но, видимо, каким-то образом вычислила.

— Каким? — Клим по-прежнему терялся в догадках.

И вдруг меня осенило:

— Знаешь, Круглый, это не одна Адаскина. Это женский заговор. Мы просто идиоты! Они ведь сегодня целых два урока ждали, когда мы наконец нацепим таблички с надписью: «Я дурак». Все прямо исхихикались.

— Точно, — унылым голосом подтвердил Круглый и вдруг, сам хихикнув, добавил: — Представляю, что Филипп Антипов про Сидора подумал, когда тот проорал ему: «Ы-ы-ы».

— Что подумал, то и сказал, — откликнулся я. — Ты лучше, Круглый, представь, какая у Филиппа была рожа, когда он увидел нашу шифровку.

Клим заржал. А, отсмеявшись, на полном серьезе изрек:

— Надеюсь, он ее не расшифрует, а если расшифрует, не догадается, что это мы.

— Мне тоже хотелось бы, чтобы не догадался, — я даже поежился. — Зря все-таки Тимка со своим «Ы-ы-ы!» выступил. Вдруг Филипп сопоставит «три Ы» в письме с одним устным «Ы» Сидора?

— И мы от руки писали, — напомнил Круглый.

— Между прочим, Сидор и писал, — уточнил я. — Как бы это ему не аукнулось большим конфликтом с одиннадцатыми классами.

— Ну, вообще-то он давно Филипповой крови жаждал, — задумчиво произнес Клим. — Единственная надежда, что у Филиппа сейчас выпускные экзамены, а потом поступление в институт, и ему не до Сидора будет.

— Поживем — увидим, — ответил я. — Слушай, а с Тимкой-то ты уже разговаривал?

— Нет, — внес ясность Круглый. — Я тебе первому звоню.

— Это ты правильно, — похвалил его я. — Иначе нам с тобой Зойку сейчас бы уже не спасти.