Урбанизатор

Надо очень аккуратно посмотреть обжиг: нынешняя манера обжигать на кострах или в ямах — не эффективна. До крупных кусков — «не доходит», мелкие — выгорают. Переходить на агломерат? Ставить аглочаши?

За всем этим — транспортные проблемы, которые в Средневековье вообще — из самых болезненных. После какой стадии вывозить сюда? Как? Не санями же! Это «образец» они так привезли. С перепугу от Саморода. А телеги по лесам просто не пройдут! Строить дороги? Или по рекам? Куда они выходят…?

Знаете, почему я лысый? — Потому, что умные волосы с моей глупой головы сами разбегаются. От буйных идей типа канатной дороги в двести вёрст. Ну полный же идиотизм! Но что-то в этом есть…

Второе дело — металлургический прогресс как следствие установления мирных отношений с «утками».

— А вот есть в вашей земле такая глина, которая жар хорошо держит?

— Ну…

— Ну и принеси. Коли мне подойдёт — куплю.

Через неделю является мужикашка, ведёт в поводу лошадь, на лошадке два мешка пуда по два каждый.

— Плати.

— Погоди, дай распробовать.

Оно! «Огнеупорные Глины»! Как на той карте нарисовано было! Склероз меня не одолел!

Дальше торг в исполнении Николая. Хлебом по весу, 1:10.

— Эта… ну… мы ещё принесём!

— Можна… за двадцатую часть…

На том глинище, как мне потом сказывали, эрзянские мужики друг другу морды били. За возможность обдурить Воеводу Всеволжского: дать ему ненужной земли — да оно ж везде есть!.. оно ж дармовое!.. вот же русские дурни…! — за нужный хлеб.

Как испанские и португальские купцы торговали с американскими туземцами и обе стороны расходились крайне довольные: обманули дурака на четыре кулака! — я уже…

Но это уже дела торговые — оптимизация цены по текущей конъюнктуре. А я могу, наконец-то, честно сказать Прокую:

— Кончается твоё ожидание. Сколько ты передо мной капризничал, сколь много слов несуразных говорил, в каких только грехах меня не винил… Ты сам-то готов? Через три дня Горшеня начнёт кирпич давать для домны. Ну и? У тебя уже как?

И порадоваться на всю гамму чувств, которая прокатывается по его лицу. От обычного злобно-удручённого к… к счастью! Натурально. С киданием мне на шею, с воплями восторга и слезами радости.

Засиделся парень без нормального дела. Тяжко ему было эту зиму ждать неизвестно чего. Только моё смутное обещание и надежда. То-то он и наезжал. Хотя… могло быть и хуже.

* * *

«И посредине этого разгула…» рухнул лёд на Оке. Ледоход.

Мда… Что у нас за страна?! Любое время года — всегда внезапно! Или это я такой захлопотанный, шо не бачу…?

Кучу дел на земле пришлось останавливать — водополье. Народ слоняется по Стрелке, ошалевший от тепла, от солнышка, от весеннего воздуха. С людьми — просто разговаривать тяжело. Ты ей про отбраковку и штопку тряпья, а у неё глаза шалые. А на уме… да ничего на уме! Одни волны розового тумана!

Пока не оттрахаешь… Так чтобы она криком под тобой откричалась… ходит довольная, чуть не облизывается… и все равно — половину слов — мимо ушей. А ведь есть ещё и парни, и мужики, и бабушки-старушки… Не ребята — на всех меня не хватит. Давайте уж как-нибудь сами… между собой.

Дают. У Аггея — очередь на венчание на месяц вперёд. Мне бы его в Поветлужье отправить, но… народ не поймёт. Народу жениться припёрло! Ну и хрен с ними. В прямом и переносном смысле. Лишь бы по согласию. И, да — грамотных — в первую очередь! А там, глядишь, и у остальных… до алфавита дойдёт.

Едва сошёл первый лёд с Оки, как спустили на воду мою обновку. Звяга мне такую лодочку заделал! Закачаешься! Что вся моя мичпуха и делала: ходила и головами качала:

— Да как же это… Да на ей же только потопнуть! Да ведь спокон веку никогда…!

И тут они правы. Насчёт «спокон веку».

* * *

Прежде всего — мои извинения. Больной я. Вот бывает «бешенство матки», а у меня, наверное, «бешенство мозги».

Так по жизни получилось, что у меня мозги не останавливаются. Никогда. Может, мама с папой виноваты, может — сам дурак. Но мне надо чего-то постоянно… уелбантуривать. Чего-нибудь новенькое. Не важно — в какой области, не важно — объективная новизна или только субъективная. Не могу сказать: «хочу всё знать». Поскольку… ну, Козьма Прутков. Но «познавать» — всегда. И не только женщин. Извините.

Теперь — о лодочке. Она — парусная.

Ну до чего ж не оригинально!

Уточняю. До чего, конкретно, не оригинальна — до паруса.

В теории возможны различные формы парусов. В европейской средней средневековой истории доминируют два: косой, «латинский» и прямоугольный, «скандинавский». Почему так — непонятно. Говорят — дело в извилистости побережья. Типа — косой позволяет маневрировать в малых пространствах. Что — правда. Но… посмотрите на линию берега «итальянского сапога» и шхеры с фьордами у скандинавов. Ну и где нужно сильнее крутиться?

Особенно странно — парусное вооружение римских трирем, древних финикийских и египетских корабликов — прямое.

Тем не менее, косой парус в Средневековье распространился повсеместно по средиземноморскому региону. А прямой, не менее повсеместно, по балтийскому.

В обоих областях обе идеи были доведены до маразма.