Хранители, от мала до велика, одновременно ненадолго улыбнулись, словно художник пририсовал выразительные изгибы к их губам, а потом почему-то передумал и стер их.
— Даже если это правда, и вам действительно удалось осуществить такое грандиозное предприятие, то возникает резонный вопрос: зачем?
— Что зачем? Уточните, — попросил самый младший Хранитель.
— Зачем менять людей на их двойников, а двойников превращать в оригиналы? Ведь по логике вещей получается, что вы приходите к тому же, отчего отталкиваетесь. Двойники становятся оригиналами. Их опять надо менять на двойников.
— Вы правы, — вступил в разговор Хранитель-юноша. — Надо. И теперь мы пойдём по сороковому кругу. С завтрашнего дня намечен старт — начнём с самого начала менять людей на их двойников.
— Что? — у Главного Визионера челюсть отвисла. — Что значит по сороковому кругу?
— А то и значит, мы уже тридцать девять раз обновляли всё человечество. Приступим к сороковому разу.
— Обновляли?
— Мы используем это слово, потому что оно наилучшим образом отражает суть процесса. Мы делаем благое дело. Люди, пусть и ненадолго, становятся полностью удовлетворены собой и перестают мечтать о том, чтобы стать кем-то другим. Они обновляются и становятся более последовательными в постижении самих себя и окружающего мира. Если бы не наше вмешательство, которое мы осуществили когда-то давно, на заре, так сказать, человечества, то люди до сих пор были бы обычными обезьянами. Это в своё время случилось с динозаврами, некому их было менять на двойников, вот они и вымерли.
— Насколько я знаю, они вымерли, потому что метеорит упал и поменял климат настолько, что они не смогли к нему приспособиться.
— Другие же приспособились. Например, предок человека. А всё почему? Потому что прошёл процедуру обновления. Конечно, не без нашей помощи.
Сказанное Хранителями казалось Главному Визионеру менее странным, чем то, как он сам, лично, всё это начал воспринимать: что-то внутри него вдруг перестало относиться к их словам слишком критично, как к бреду или обману. И это Что-то, явно не принадлежало ему, оно было словно искусственно в него встроено, как некий агрегат в машину, улучшающий её работу. Не хотелось ни думать, ни рассуждать на тему Хранителей, — кто они такие, откуда взялись и зачем, — тем более вступать с ними в полемику. Но оставалось желание задавать им некоторые вопросы.
— Допустим, вы правы, — согласился он. — И ваше вмешательство в судьбу человечества — благое дело… Обновление, как вы выразились, необходимо для выживания вида… Но оно же не касается всех. Правители же не обновляются… Я же вот настоящий, меня же вы не меняли на двойника?
Этот тяжёлый вопрос Главный Визионер не мог не задать. Восемь глаз, принадлежащих Хранителям разного возраста, смотрели на него, — а ведь складывалось реальное впечатление, что они — один человек, но двоящийся в глазах, — вернее, четверящийся. Главный Визионер начал прищуриваться, моргать и коситься — и в какой-то момент ему вдруг показалось, что фигуры Хранителей сливаются, образуют из четырёх одну, из восьми глаз — два, и этим глазам принадлежал такой взгляд, от которого хотелось забиться под лавку и больше оттуда не высовываться.
— В процессе обновления не бывает исключений, — твёрдо заявил этот объединенный Хранитель таким голосом, от которого мороз пробежал по коже. — Никогда не бывало, нет и не будет. Мы не допустим. Человечеству необходимо обновляться и двигаться вперёд, особенно его лидерам. Они в первую очередь подвергаются обновлению. Иначе никак. Если бы мы однажды пропустили хоть одного человека в первозданном виде, всё рассыпалось бы в прах…
— Но ведь… — Главный Визионер вдруг почувствовал себя маленьким, таким крохотным, что не разглядеть и в микроскоп. — Как же так? Вы, наверное, шутите? Я не помню, чтобы когда-то был другим человеком. Двойником самого себя, перевоплощенным, ставшим тем, чьим двойником был… Такого не было! И не могло быть! Только не со мной!
Никогда ещё Три Д так бешено не метался внутри себя, как напуганный зверёк в клетке, как больной клаустрофобией в замкнутом помещении, — гремел, как матрёшка: тело — внутри мира, сознание — внутри тела, растерянное Я — внутри сознания.
— Ну, вы же знаете… — улыбнулись единой загадочной улыбкой Хранители. — Вы сами всё прекрасно знаете…