Уроков не будет!

— А мне?! Мне не нужно?! Ты никогда не ходишь на мои праздники!

— Ваня, ну ты же не в детском саду, чтобы к тебе ходить! И потом, я работаю! Чтобы у тебя было все что нужно.

— Мне нужно, чтобы вся моя семья пришла на викторину!

— Ваня! Какая семья? Ты да я — вот и вся семья. Ну, еще наш дед. А все папины родственники — это не наша семья. Им и дела нет до нас. Мы с тобой им до лампочки.

— Это неправда! Я папе не до лампочки!

— Ну что ты расстраиваешься? Подумаешь, какая-то школьная викторина. Это неважно. Их еще столько будет за десять лет.

— Но такой больше не будет! И это очень важно. Как ты не понимаешь? — сказал я и пошел в свою комнату. И лег спать.

А назавтра в школе я постоянно смотрел на Голубева. И все боялся, что он скажет: «Мой папа согласился. Мы участвуем. А что я вам говорил?» Мне было все равно, кто выиграет спор — Голубев или Родин. Но я не хотел, чтобы семья Голубева заняла место за свободным столом. Это наше место! Это мы будем там сидеть. Я попрошу их, и они все придут. Ради меня. И тогда все увидят, что у меня есть семья. И что она большая и дружная.

Голубев так ничего и не сказал за весь день. Наверно, его папа еще не дал согласие. А Надежда Митрофановна сообщила, что завтра утром отменит участие нашего класса в викторине. И еще сказала, что это позор для всех нас. Такого в школе никогда не было, чтобы целый класс отказался участвовать.

После продленки я позвонил папе. Он приехал за мной, и мы пошли гулять в торговый центр. Потому что на улице было ветрено и сыро, а в торговом центре — тепло и сухо.

— Ну-ка, ну-ка, что за викторина? — спросил папа.

Я ему рассказал. Что это очень похоже на передачу «Что? Где? Когда?». Что каждая большая семья — это команда, что командам задают одинаковые вопросы. Команды сообща думают и пишут ответы на листах. А потом жюри выбирает, сколько правильных ответов у каждой команды. И награждает победителей.

— Здорово, правда? — спросил я. — Мы же можем пойти? Все вместе!

Папа замялся:

— Я бы обязательно с тобой пошел… Только завтра я улетаю в Питер. И вернусь через неделю, во вторник. В воскресенье меня здесь не будет. Ваня, мне правда жаль. Но работа… Ты уже большой, сам все понимаешь.

Я даже есть расхотел. И недоеденный гамбургер от себя отодвинул. Как? И папа тоже? Уже минус два человека. Где я теперь наберу нужное количество игроков?

— Подожди, мы сейчас у бабушки спросим, — сказал папа и стал набирать номер.

Я встал из-за стола и подошел к прозрачному бортику катка. Там, на льду, катался дошкольник в красной кофте с енотом на спине. Вернее, не катался, а учился стоять на коньках. Ноги у него разъезжались, и он все время норовил упасть. А его мама и папа, тоже на коньках, держали его с двух сторон за руки и смеялись. И он тоже смеялся. А его дедушка стоял у бортика, недалеко от меня, и кричал:

— Давай, Сашок, давай! Держись! Ты молодец!

Я тяжело вздохнул и отвернулся. Наверно, раньше у меня тоже такое было, когда и папа, и мама, и дедушка, и бабушка — все вместе. И я тоже был такой счастливый… Только я этого не помню.

— Вань, — окликнул меня папа. — Во сколько у тебя начало?

— В двенадцать тридцать. — У меня подпрыгнуло сердце. Неужели? Они согласились? Ну да, точно согласились, ведь время просто так не спрашивают.

Папа сказал в трубку:

— Все понятно. Ну, пока. Привет всем!

— Что? — Я в ожидании уставился на него. — Придут?

Папа покачал головой:

— У них билеты на двенадцать в кукольный театр. На всю семью.

— На всю семью?

Я развернулся и пошел прочь от фуд-корта. Ну да, на всю семью. Ведь это у них большая семья. И я в эту семью не вхожу. Правильно мама сказала, мы им до лампочки.

Папа догнал меня:

— Ваня! Не переживай! Давай договоримся, что на следующее школьное мероприятие я обязательно приду. Я обещаю. И бабушку приведу, и дядю Севу. Ты только скажи заранее. Хорошо?

— Нет, не надо, — сказал я. — Зачем ко мне приходить? Я же не в детском саду.

Папа отвез меня домой. Я вышел из машины и равнодушно попрощался с ним. Не потому, что обиделся на него. Просто мне стало все равно. И когда вечером пришла мама и сказала, что дедушка снова уехал в санаторий, я даже не огорчился. Ну и что, что не осталось ни одного человека, которого можно было бы позвать в школу? Ничего страшного. Ко мне никогда никто не приходит. Я привык.

В среду появился сияющий Голубев и громко объявил, что его родители обещали прийти на викторину. Надежда Митрофановна так обрадовалась, что тут же побежала подавать заявку, прямо на уроке. А мы остались под наблюдением старосты Ники Поляковой. Но кто же слушает старосту? Особенно девчонку? Особенно когда нет учителя?

— Родин! Давай лезь на парту! — сказал Голубев и ухмыльнулся.

— Не полезу, — отказался Родин.

— Как это не полезешь? Ты проиграл.

— Еще не проиграл. Был уговор: если твой папа придет на викторину, а не просто согласится.

— Да какая разница? Если он согласился — считай, уже пришел. Меня папа никогда не обманывает. Ты проиграл, лузер. Лезь и кричи об этом.

— Вот когда придет, тогда и буду кричать. Подождем до воскресенья.