Уровни Глубины

– Что значит «погружается»? – мрачная серьезность и резкость обычно бодрой и оптимистичной Тиллерсон была столь контрастной, что заставляла сжиматься сердце от очень нехороших предчувствий. – Нет, я понял смысл – она становится Глубинной, – но почему?

– Никто толком не знает, – сообщила «Вестал», ведущая меня быстрыми шагом по тоннелям. – «М-фактор»… «Черный ящик» и «Кот Шредингера» в одном флаконе, м-мать его…

А факты таковы, что любая канмусу может стать Глубинной. Оставшись в открытом море на срок более пары месяцев, например. Если в одиночку – то время сокращается вдвое. Серьезно раненая – еще меньше. Долгое пребывание в Темных циклонах или вблизи зон генезиса Глубинных тоже сильно поднимают шансы Дев Флота, так сказать, радикально сменить жизненные приоритеты, дресс-код и цвет кожи.

Хотя этот процесс все равно не поддается какому-то линейному анализу. Канмусу, бывало, и раненые, и калечные, в одиночку по два месяца выбирались к суше – и отделывались лишь паршивыми анализами, что легко поправлялось парой недель лечения на береговых рекреационных базах. Но были и случаи, когда отставших или рассеянных в бою девчонок встречали уже через неделю в новом облике.

Так что ученые склоняются к мысли, что та грань, что держит всех нас по «эту сторону», – она больше кроется в личностно-психологическом аспекте, чем в этой… квази-биологии.

– Но что конкретно происходит при «погружении»?

– Лавинообразный процесс перестройки организма канмусу. И при этом, что самое страшное – полный распад личности. Внешность сохраняется, да, но то, что потом оживает в теле вчерашней знакомой или подруги… Это реально жутко…

– И это ждет «Фусо?»

– Да… Проклятье, с ней же все было хорошо! Повреждения она получила сильные, но в боксах восстанавливали еще и не такое… Я все делала по неоднократно проверенной методике! Когда на берегу нашли тебя, то я даже не дала поместить тебя в медблок, – так, на всякий случай… Чтобы исключить любое возможное влияние. И сутки назад она уже должна была очнуться, а вместо этого… И если мы ничего не придумаем…

– Но что мы можем придумать? Ты же у нас ученый, именно ты должна лучше знать.

– Я… Я знаю, что надо делать при начальных симптомах. Но их у нее не было! Процесс за ночь скачком прошел сразу на третью стадию, когда изменения уже необратимы и нарастают все быстрее. Проклятье!.. Я ведь уже видела это…

– Видела?.. Где? – нахмурился я.

– В Курэ, в архивных видеозаписях научного отдела… – глухо ответила Мэгги, глядя чуть в сторону. – Японцы… Они же порой на весь мозг больные… Включая костный… И несколько раз, заметив признаки погружения у канмусу-эсминцев, они предлагали им… дать процессу завершиться. Пожертвовать собой ради получения бесценных знаний о Глубинных, которые помогут их стране и боевым подругам победить страшного врага… И некоторые соглашались. Бедные, отважные дурочки и понятия не имели, что их ждет. Как же они там потом кричали…

После просмотра этих записей я первый и последний раз попробовала напиться сакэ. Не получилось: это дерьмо слабое даже для людей, а уж для нас… Так что пришлось найти чью-то заначку спирта, да сыпануть туда… Всякого. А потом ночью по научному городку меня ловил и вязал комендантский взвод из пяти канмусу – я пошла искать этих… уч-ч-ченых. Чтобы завязать им руки вокруг их же шей.

«Ничего себе так скелетики в шкафу у нашего гикнутого корабельного костоправа… – невольно поднял я брови. – Любопытно, а если бы она до них все же добралась?.. Кидала бы монетку, выбирая, кому из них сделать аборт, а кому – кесарево сечение?..»

Но тут мы, наконец, пришли и, проигнорировав на двух дверях крупные предупреждающие надписи о необходимости обязательной дезинфекции, вошли в святая святых медблока – реанимационный комплекс.

Он представлял собой квадратное, стерильное и очень дорого оборудованное даже на вид помещение, между низким потолком и полом которого вдоль стен были закреплены около двадцати длинных прозрачных цилиндров, толщиной метра по полтора, и имеющих спереди овальные люки в рост средней канмусу. Верхние и нижние торцы этих лечебных саркофагов сплошь состояли из плотно скомпонованной аппаратуры, а внутри пустых полостей свисали дыхательные маски, толстые жгуты проводов и разнокалиберных шлангов.

Не пустовал только крайний левый цилиндр, выделяющийся в слабо освещенном помещении бледной зеленью из-за наполняющей его жидкости. Внутри него, в маске на пол-лица, поддерживаемая широкими ремнями на плечах и опутанная проводами и трубками, парила достаточно высокая обнаженная девушка с длинными черными волосами.

– Это Амагири Аясэ, канмусу линкора «Фусо». Помощник заместителя командира этой базы, – произнесла Мэг, и отвлеклась на расположенные сбоку мониторы, на одном из которых отображались биоритмы пациента – довольно беспорядочные даже на мой дилетантский взгляд, – а на другом, судя по латинским названиям, длинный список вводимых препаратов.