Усадьба «Розель»

— Маша, что случилось? — участливо спросила девушка, когда они остались одни.

— Ничего! — воскликнула юная блондинка. — Какое тебе дело? Зачем ты вообще пришла?!

Она тоже выскочила из комнаты. Мила вспомнила, как защищала Виктора перед Олегом. Сейчас она уже сомневалась в правильности своих слов. Как можно оправдать взрослого мужчину, ударившего девушку, тем более свою младшую сестру?

* * *

Иван понимал, что поступил с девушкой ужасно, поддался каким-то животным инстинктам. Ему было стыдно и противно от самого себя. Нужно бы поговорить с Илгой, но он пока не представлял, что ей сказать. Только взгляд отводил при виде нее, и держались они друг с другом, словно ничего между ними не было. Лалин отгонял навязчивые мысли о своем низком поступке и думал, где искать Чижа. По словам Илги где-то в этих местах был лагерь военнопленных. Что если Максим там? Его нужно было во что бы то ни стало вызволить.

— Я должен найти Чижа, если он сбежал, или попытаться освободить его, если он в плену, — тихо, но решительно проговорил Иван, сидя перед керосинкой.

Окна были завершены одеялами, чтобы свет не заметили снаружи. Илга глядела на него, и в ее лице читался неподдельный страх. Неужели пойдет на такое?

Иван устало уронил голову на руки. Что он мог один и без оружия против фашистов? Ощутил, как маленькая женская ладошка мягко погладила его по плечу, пытаясь поддержать. Мужчина с раздражением дернулся, словно отмахиваясь от назойливой мухи. А потом спохватился и виновато посмотрел на Илгу. Она безумно боялась немцев, и он это видел.

Несчастная, напуганная… Ей-то сейчас каково? У нее был только дед, и он исчез, возможно, убит. Из жалости Лалин повернулся к девушке, обнял ее за плечи, она сама подалась к нему, прижалась к груди. Так они и сидели у слабо горевшей керосинки.

Иван чувствовал, как неистово колотится сердце Илги. Все-таки она еще дитя, хоть и хочет казаться опытной соблазнительницей.

Глава XII

— Я в город. Нужно снять деньги, — говорил Олег, проверяя, на месте ли телефон, документы, бумажник. — И вообще на днях собираюсь домой. Твой Юрьянс морочит мне голову какой-то чепухой. Надоело. У меня нет времени, чтобы тратить его непонятно на что. Мне нужно скоро выходить на новую работу.

— Значит, ты бросаешь меня здесь? — Мила в очередной раз убедилась, что все его взгляды и намеки существовали только в ее воображении.

Она утонула в собственных иллюзиях, как маленькая девочка. Ему до нее совершенно нет дела, и он об этом открыто говорил. В подтверждение ее мыслей Олег произнес:

— В каком смысле бросаю? Ты же сюда сама приехала, значит, как-нибудь уедешь. Тем более у тебя тут дела.

— Я уже почти написала материал.

— Да мне, если честно, все равно.

Когда автомобиль Лалина скрылся за воротами, расстроенная Мила спустилась в гостиную, чтобы отвлечься от грустных мыслей. Она чувствовала, что ее тянет к Олегу все больше и больше. Ну и пусть катится к своей Наталье. Надо было ему так и сказать.

В гостиной Айварс Эженович о чем-то беседовал с Кристапом. Тут же был Виктор, но он в разговоре не участвовал, а сидя в кресле, листал глянцевый журнал на автомобильную тематику.

— Ну что, Милочка, чем вы меня порадуете? — повернулся Юрьянс к появившейся в дверях Миле.

— Мы ездили в деревню, где жил ваш дед, и там действительно подтвердили, что он во время войны прятал русских летчиков, — принялась рассказывать девушка, опустившись в кресло, обитое темно зеленым велюром. — Я поговорила с местными жительницами, опишу их воспоминания в статье. Правда, женщины мало что помнят, они тогда были очень юными.

— Надо было у мужчин спрашивать, — неожиданно раздался голос Виктора, даже не поднявшего лица от журнала. — Женщины наверняка что-то напутали или упустили.

В его фразе ясно слышалась неприкрытая насмешка. Мила с возмущением повернулась к нему:

— Откуда такое предвзятое отношение к женщинам?

— Почему предвзятое? — он посмотрел на нее и его брови взлетели вверх, демонстрируя искреннее удивление. — Это факт. Вы же не будете спорить, что женщины любят приукрасить события, а то и переврать, потому что что-то неверно поняли.

Миле, и так удрученной после слов Олега, захотелось ударить его по самоуверенной физиономии.

— То есть вы всех без исключения женщин считаете сплетницами и фантазерками, не способными излагать серьезные мысли?

— Заметьте, не я это сказал! — откровенно насмехаясь, Виктор перефразировал героя знаменитого советского фильма «Покровские ворота».

— Я думаю, говорить плохо о женщинах могут только обиженные и недолюбленные мужчины, — выпалила Мила, кипя от гнева и стараясь посильнее уязвить оппонента.

— Как вам будет угодно, — усмехнулся тот. — Вот еще одна глупая типично женская черта — обижаться на правду и голословно оскорблять.

Журналистка задохнулась от обиды.

— С вами противно разговаривать! Вы все перекручиваете и преподносите в выгодном вам свете! — воскликнула она, поднялась и повернулась, чтобы выйти вон.