Усадьба «Розель»

— Да, с красивой легендой. Якобы после смерти хозяина у него осталось три дочери — Роза, Люция и Мария. Роза основала Резекне, Люция — Лудзу, а Мария — Виляку. Еще говорят, что Роза до сих пор сидит заколдованная в одном из подземелий замка на золотом троне и ее охраняют волкодавы. Но раз в девять лет, в пасхальную ночь, она выходит на поиски юноши, который спас бы ее от колдовских чар.

— Он должен ее поцеловать?

— Нет. Где твоя фантазия, журналистка?

— А что он должен сделать? — она подозрительно поглядела на своего спутника, ожидая услышать какую-нибудь пошлость.

— Он должен окропить ее святой водой и снять с нее крестик, тогда колдовство рассеется.

— Хм… да уж… Какой-то скучный сюжет у этой легенды.

Признаться, в глубине души ей хотелось, чтобы рассказ Виктора завершился более пикантно. Но тот явно не был настроен на романтический лад. Мужчина предложил посидеть в кафе, а затем возвращаться домой. Девушка вынуждена была согласиться, понимая, что ничего большего ожидать не приходилось.

За столиком одной из местных уютных кафешек она, наконец, решилась задать вопрос, для которого долго собиралась с духом. Но сейчас ей показалось, что самое время.

— Можно у тебя кое-что спросить? Не знаю, правда, как ты к этому отнесешься, и имею ли я право…

Виктор посмотрел на нее с удивлением, к которому примешивалось что-то еще — ни то волнение, ни то… смятение, беспокойство? Мила не успела понять, как и договорить. Ее прервал звонок телефона. Девушка достала трубку — номер был ей не знаком. Оказалось, звонил Олег.

— Привет. Я в больнице.

— Что? В какой? Что с тобой? — голос предательски задрожал от волнения.

— Все потом, привези мне одежду и ноутбук.

Лалин назвал адрес городской больницы в Резекне.

Глава XIII

Больница в Резекне мало чем отличалась от какого-либо другого учреждения здравоохранения в любом городе бывшего СССР. Здесь явно не так давно сделали ремонт, все сверкало чистотой, и запах лекарств не сбивал с ног при входе. Уже это радовало.

Однако, медсестра за стойкой регистратуры — дама лет сорока с добела высветленными волосами — даже разговаривать с Милой не стала, когда услышала русскую речь. Это неприятно удивило и очень испортило мнение журналистки о латышах. Говорил с женщиной Виктор, которому та отвечала очень вежливо, улыбаясь при этом насколько возможно широко. Очевидно, он ей понравился.

— Лалин Олег Эдуардович? Он в хирургическом отделении, в седьмой палате. Днем переведен из реанимации.

— Спроси, почему он был в реанимации, — дернула Мила за рукав Виктора, чем вызвала недовольный взгляд мегеры в белом халате.

Тот перевел.

— Он был прооперирован, — последовал ответ.

После дотошных выяснений, кем они приходятся больному, а также попыток не пустить их под предлогом того, что он устал, и ему следует отдыхать, Миле все-таки пришлось сообщить неприятной служительнице Гиппократа, что она бывшая жена Олега. Споткнувшись о взгляд Виктора, девушка виновато опустила голову и замолчала. А вот на медсестру это произвело странный эффект — тиранша моментально подобрела и чуть ли не за руку отвела Милу в седьмую палату. Журналистка догадалась — та явно положила глаз на статного брюнета и думала, что он кавалер навязчивой посетительницы. Но кто же посещает бывшего мужа под руку с нынешним ухажером?

Виктор остался ждать за дверью, а Мила вошла в палату. Лалин там был один. И вид Олега шокировал. У него была перебинтована голова, обведенный багровым кровоподтеком, левый глаз настолько заплыл, что почти не открывался, а из руки к стойке с лекарством тянулся проводок капельницы. На теле Лалина, в частности в области ребер, было заметно еще несколько жутких гематом.

…Олегу снился очень странный сон — он будто со стороны видел себя в ночном лесу. Надетая на нем военная форма старого образца вся пропиталась потом, кожа на лице с непривычки зудела из-за щетины. Судя по ощущениям, он не то, что давно не умывался, но и вообще не мылся. Молодой человек тщетно силился рассмотреть тропинку. Шел почти на ощупь, если бы не редкие проблески лунного света сквозь кроны деревьев. Позади, стараясь не отставать, и держась за его руку, шла светловолосая девушка с косой… Маша, дочь Юрьянса. Время от времени темноту прорезали бледные, отдаленные лучи фонариков, слышалась приглушенная немецкая речь и собачий лай. Ему во что бы то ни стало нужно было увести девушку оттуда, но лес все не заканчивался, а выкрики на немецком становились ближе, рождая в душе панический, почти животный ужас. Вскоре деревья все же стали редеть. Олег уже тащил девушку напролом через кустарники, даже через галифе чувствуя, как ветки в кровь обдирают ноги. Наконец, они вышли из леса… к усадьбе этой, черт бы ее побрал. Только рядом была уже не Маша, а Мила. Что за нелепость? Сон глупый, бессвязный. Это все потому, что он много думает о прадеде. А девчонка, наверное, невольно отложилась в подсознании.

— Олег, Олег, — Мила осторожно трясла его за плечо. — Олеженька, проснись, пожалуйста.

Он открыл глаза и сразу зажмурился от яркого электрического света.