Ущелье дьявола

- Приведите их сюда, - сказал Самуил. - Они явились как раз кстати!

Пришли три профессора. Один из них заговорил от лица Депутации. Университетский совет предлагал студентам общее прощение, если они вернутся к своему долгу, - всем, кроме Самуила Гельба, который будет исключён из университета.

- Высокопочтеннейшие послы, - сказал Самуил. - Вот сцена, которая чертовски походит на ту, какую мы сейчас репетируем.

И, обратись к студентам-актёрам, он произнёс монолог из драмы:

- Выслушайте то, что правосудие побуждает меня возвестить вам. Хотите ли вы сейчас же, не медля связать и выдать сего осуждённого злодея? Если так, то вам будет даровано помилование. Пресвятая Академия с новой любовью примет вас на свою материнскую грудь, как заблудших овец, и каждому из вас будет открыт свободный путь к честному труду.

Единодушный взрыв хохота приветствовал это заимствование из Шиллера.

Один из профессоров вновь обратился к студентам:

- Господа, мы обращаемся, собственно, к вам, а не к кому иному, и мы надеемся, что вы ответите нам не одними только шутками.

- Извините, я говорю вполне серьёзно, - возразил Самуил. - Я беру на себя роль Карла Моора и серьёзнейшим образом предлагаю моим товарищам принять ваши предложения, уступить меня за такую хорошую цену и вернуться в Гейдельберг к своим регулярным учебным занятиям. Ведь в самом деле, не здесь же в лесу получат они свои дипломы, которых от них ожидают их почтенные родители.

- А мы, - заговорил один из древнейших старожилов университета, - в свою очередь, как полагается истым разбойникам Шиллера, не выдадим нашего атамана, и нам тем легче это сделать, что мы не рискуем, как товарищи Карла Моора, ни телом, ни душой, ибо нам не угрожают ни ваши пули, ни ваши лекции.

- Но, в конце концов, господа, какие ваши требования, на каких условиях согласились бы вы вернуться в университет?

- На это пускай ответит Самуил Гельб, - сказал тот же старый студент.

- Да, Самуил, Самуил! - кричала вся толпа.

- Ну хорошо. Каковы же будут требования г-на Самуила Гельба? - с горечью сказал парламентёр университета. - Нам очень любопытно знать его условия.

Тогда Самуил ответил ему тоном Кориолана:

- Господа профессора, вы перепутали роли, явившись сюда к нам предписывать условия. Наше дело не принимать условия, а ставить их. Слушайте же. Вот наше решение, и передайте своим коллегам, что оно неизменно. Амнистия для всех и, само собой разумеется, для меня, как и для прочих. Но этого мало. Бюргеры, которые сделали попытку оскорбить Трихтера, должны явиться к нам сюда и принести торжественное извинение. В качестве военной контрибуции мы требуем, чтобы долги Трихтера считались погашенными, и чтобы, сверх того, ему было выдано вознаграждение в пятьсот флоринов. Каждому из студентов, пострадавших во время боя, мы присуждаем вознаграждение в тысячу флоринов. Единственно только на этих условиях мы соглашаемся вернуться в Гейдельберг. Если вы скажете: «нет», - мы скажем: «благодарим». Трихтер, проведи господ депутатов до границ Ландека.

Три профессора считали несовместимым со своим достоинством что-либо ответить на это и с весьма смущённым видом повернулись и ушли.

- Будем продолжать нашу репетицию, господа, - спокойно сказал Самуил своим актёрам. - Посторонних просим отойти.

Когда репетиция окончилась, Юлиус сказал Самуилу, что он сейчас сходит домой и приведёт Христину. Несмотря на всю свою власть на собой, Самуил не мог сдержать радостного восклицания:

- А, она придёт! - сказал он. - Так иди же, Юлиус, скорее. Смотри, уже темнеет, а как только совсем смеркнется, мы и начнём.

Юлиус ушёл, а Самуил, сделавшийся почти беспокойным, пошёл одеваться.

Через час вернулся Юлиус вместе с Христиной. Госпожа Эбербах была встречена студентами со всеми знаками почтения. Ей приготовили особое место в первом ряду, которое устроили так, что она сидела совсем отдельно. У Христины сильно билась сердце. В первый раз со времени смелого вызова она увидит Самуила вблизи.

Посреди полного сочувственного безмолвия началось представление драмы Шиллера.

Глава пятьдесят третья

Разбойники

Как известно, знаменитая драма Шиллера является одним из самых ужасных и самых смелых протестующих криков против старого общества. Карл Моор, сын графа, объявляет войну господствующему правосудию, установленному порядку, делается разбойником именно затем, чтобы самому чинить суд и расправу и среди всех своих преступлений носить в себе такой возвышенный идеал энергии и гордости, что сочувствие зрителя ни на одну минуту не может от него оторваться и, право, как кажется зрителю, всегда остаётся на его стороне.

Эта пьеса очень популярна в Германии, но ею особенно увлекается все молодое и пылкое, всё, что считает себя сильным, всё, что объявляет себя свободным. В Гейдельберге не нашлось бы ни одного студента, который не знал «Разбойников» почти наизусть. Но впечатление, производимое на них драмой, было для них всегда ново и глубоко, и в этот вечер они смотрели и слушали её так, как будто бы видели её в первый раз.