Ускользающая темнота

Заканчивался учебный год. В школе всем уже все было известно. Катя постаралась будто бы случайно распустить слух среди одноклассников о своем новом статусе и о том, что Зойка только что вышла из психушки. И когда Зоя пришла в класс, она стала больной птицей, на которую тут же слетелась стая стервятников, чтобы пощипать ее тельце. Дети жестоки, им бы только найти повод. А тут повод был – лучше не придумаешь. Но, к их удивлению, Зоя не плакала, не огрызалась, не оправдывалась, а только молчала и так смотрела, что подходить к ней уже не хотелось. Через несколько дней издеваться стало не интересно. Улей поутих, и только кличка «придурошная» прилипла к ней вместо имени.

Дни проходили за днями. А обосновавшаяся внутри нее ненависть все росла и росла, сплетя поближе к сердцу себе уютный домик из терновых веток, иголками которых были поступки ее близких и не близких людей. Ненависть крепла с каждым днем, подпитываемая гостеприимной хозяйкой, зрела, обтесывалась, смаковалась и в один момент оформилась в совершенно взрослую барышню, занявшую своими размерами не только место у сердца в своем колючем домике, а все остальное пространство. Прошло время и постепенно добрая девочка, любящая дочка, славная подруга, ласковая воспитанница начала свой новый жизненный этап. А это, как говорится, уже совсем другая история.

Измены

Москва. 1948—1950-е годы

– Дорогой, мне кажется, что любимая нянюшка заслужила себе отдых. Лиза неплохо справляется со своими обязанностями. А Полина старенькая, ей уже тяжело. Иногда зайду в кухню – она сидит, а еда подгорает. Или смотрю в окно, а она с сумками еле плетется, прям сердце разрывается. А предлагаю отдохнуть – обижается, – сказала как-то Наталья Владимировна мужу, когда они собирались спать.

– Наташенька, Полина уже давно стала членом нашей семьи. Как же я могу ее выгнать?

– Володя, ну кто же говорит про выгнать! Пусть она живет у себя. Ну ты говорил, у нее же есть где-то комната в коммуналке. Во-первых, там соседки, ей не будет скучно, есть с кем поболтать, вечер скоротать за разговором, отдохнуть по-человечески, как ей уже положено, а не то что здесь – посуду намывать. Во-вторых, мы будем продолжать ей жалованье платить, девочки будут ее навещать, и она пусть ходит к нам на все праздники и просто в гости. Володенька, пойми, она уже старый, усталый человек, и ей необходим покой. Кому, как не тебе, врачу, это понимать. Раньше я еще сомневалась. Но после этой недавней истории, – Наталья прикрыла глаза и помотала головой, как бы стряхивая с себя неприятные воспоминания, – я сделала окончательный вывод, что у нашей Полины, как это ни печально, уже происходят умственные возрастные изменения.

Владимир Михайлович вздохнул и взял жену за руку.

– Ты права, дорогая. Я поговорю с ней.

А история произошла такая. Утром Полина приготовила обед и собралась пойти на рынок. На обратном пути навестить свою приболевшую приятельницу, занести ей продуктов, помочь прибраться, чайку попить и вернуться аккурат к возвращению девочек из школы. Благо еда готова и только останется ее подогреть. Отпросилась специально у хозяйки. Уже доехала до рынка, хватилась, а кошелька-то и нет. Сначала подумала, что карманные воришки украли, потом вспомнила, что трамвай был полупустой и за деньгами она всегда следит. Делать нечего – пришлось возвращаться.

Зашла в квартиру и, услышав мужской голос, замерла в размышлении – Владимир Михайлович, что ли, пришел? Вот хорошо, что вернулась. Хоть чаем напоить, устал небось. Прислушалась – не он. Голос раздавался из-за прикрытой двери спальни. Полина тихонько приблизилась, да так и застыла на месте, не в силах шевельнуться. Говорил брат Натальи Владимировна:

– Ну что, шлюха, ложишься под своего однорукого доктора?

– А хотя бы и ложусь, тебе-то что?

– Хорошо с ним? Как он трогает тебя?

– Убери лапы. А если скажу, что хорошо?

– Ишь ты, как заговорила. Дамочку теперь будешь из себя интеллигентную корчить, а суть-то все та же. Было бы хорошо, меня бы не позвала.

Послышалась возня, потом приглушенный скрип кровати и стоны Натальи, не выражающие ничего, кроме наслаждения.

Бедная Полина, не осознавая того, что происходит, нашла в себе силы тихонько выйти из квартиры и на улице, дав волю слезам, как могла быстро побежала к метро, потом от метро на автобус, бегом-бегом к доктору на работу.

* * *

Наташа вся растрепанная, в съехавших чулках и распахнутом халате, с совершенно удовлетворенным видом лица, шествовала в ванную. Но когда она увидела в коридоре пустую корзину, с которой нянька ходит за продуктами, блаженная улыбка исчезла, и мозг заработал на полных оборотах. Эта старая ведьма все знает. Если она ушла, то только к Володе. Вот мразь. Вернулась, прокралась и все подслушала. Ну я тебе устрою. Она ворвалась в спальню. Степан развалился голый на кровати.

– Вот ненасытная стерва! – довольно усмехнулся он. – Еще хочешь?

– Быстро в ванную и одевайся. – Она швырнула ему одежду.

– Да что случилось, дура, объясни!

– Потом. Быстро! – Он ушел, а Наталья стала лихорадочно заправлять кровать.