Успех

А Иоганна нетерпеливо пробирается по залу. Она вся под впечатлением этой счастливой перемены в ее деле. Ее лицо сияет. Ищет, так же как полтора часа назад господин Гесрейтер искал ее, в «башне астролога», на «танцплощадке ведьм», в «чистилище». Пока наконец не сталкивается с г-жой фон Радольной. Та с привычной спокойной уверенностью любезничает с профессором фон Остернахером. Иоганна порывисто прерывает ее. После Тюверлена, Катарина больше всех остальных порадуется ее удаче. Иоганна, захлебываясь, сбивчиво и даже немного бестолково, выкладывает ей чудесную новость. Катарина, схватывающая все на лету, сразу улавливает суть. Она взирает на Иоганну с высоты своего идолоподобного величия, спокойно, с любопытством. И произносит: «Вот как? Что ж, поздравляю. Будем надеяться на удачный исход дела». И снова поворачивается к Остернахеру, гранду в чернобархатном одеянии. Иоганна смотрит на Катарину, ее широкое, без единой морщинки смуглое лицо передергивается. «Дело будет пересмотрено», — негромко повторяет она. «Да, да, я поняла», — с едва заметным нетерпением роняет г-жа фон Радольная своим звучным голосом. «Будем надеяться на удачный исход дела», — повторяет она подчеркнуто безразличным тоном. «Скажите, дорогой профессор…», — вновь обращается она к чернобархатному гранду.

Да, г-жа фон Радольная четко уяснила себе, какой ей следует придерживаться тактики, и заняла определенную позицию. Она вышла из самых низов, с трудом выбилась в люди, — это было совсем не просто, — и очень не любит вспоминать об этом. Теперь она наверху, а тут вновь собираются отнять все, что ей удалось нажить. О, она будет защищаться! Нет, она никогда не была злой, всегда проявляла терпимость. Но когда у тебя собираются отнять твои кровные деньги, тут уж не до терпимости. Отныне каждый, кто принадлежит к этой банде, посягнувшей на ее деньги, — враг. Мартин Крюгер — враг. Иоганна — враг. Отнять у нее ренту! Против Иоганны она ничего не имеет. Хотя, откровенно говоря, это не совсем так. С сегодняшнего вечера, с той самой минуты, когда Гесрейтер с видом страстно влюбленного прошел с Иоганной мимо нее, она кое-что против этой штучки имеет. Всякий, кто покушается на ее собственность, — враг. Свои отношения с Паулем она тоже выяснит. Насколько возможно, она избегает сцен, и, несмотря на его раздражающую мягкотелость, они всегда прекрасно ладили. Но теперь она хочет вовремя внести полную ясность в их с Паулем взаимоотношения. Так или иначе, она, Катарина фон Радольная, сейчас вовсе не заинтересована в пересмотре дела Крюгера, нисколечко не заинтересована, вот так, моя милочка. Она отпила из бокала смешанное с красным вином шампанское и окинула благосклонным взглядом слегка уставшую от буйного веселья толпу.

Иоганна, когда г-жа фон Радольная столь недвусмысленно выказала ей свое небрежение, вначале ничего не поняла. Она даже не сжала, как обычно, губы, на лбу у нее не прорезались гневные морщинки. Она отступила на два шага, не сводя взгляда с ложи, затем медленно повернулась и поплелась по залу, ничего не видя, пошатываясь, точно выпила лишнего. Г-н Гесрейтер, неизменно торжественный в своем изысканном костюме призрака, робко плелся рядом, опасаясь, что она вот-вот упадет.

Между тем новость о возможном пересмотре дела уже успела облететь зал. Гесрейтер без устали рассказывает об этом всем и каждому. Однако его сообщение встречается довольно холодно. Реакция г-жи фон Радольной уже возымела действие. Многие выслушивают новость смущенно, с безучастной улыбкой, с вымученными равнодушными репликами, в духе: «Так, так, поздравляю!» Иоганна чувствует себя несчастной. Почему они глумятся над ее успехом, почему так безжалостно ставят его под сомнение? А ведь прежде все желали ей успеха. Она была как в тумане, испытывала сейчас глубокое отвращение к окружавшим ее малодушным, ленивым людишкам в дурацких маскарадных костюмах, которые из кожи лезли вон, чтобы казаться веселыми.

Господин Гесрейтер к чем-то осторожно и тихо убеждает ее, преисполненный сострадания, нежности, страстного желания. И когда она, ни с кем не попрощавшись, бросилась к выходу, пошел за ней.

Швейцар выпустил их через вертящуюся дверь из ресторана, и они, закутанные поверх своих причудливых костюмов в шубы, вдруг очутились вдвоем под чистым, холодным небом с застывшим в вышине полумесяцем и бесстрастными звездами.

У входа стояли сани. Гесрейтера внезапно осенило. Он стал горячо уговаривать Иоганну не ехать сразу домой, а сначала немного покататься в эту тихую ночь, проветриться после всей недавней сутолоки и духоты. Он говорил очень серьезно, для вящей убедительности загребая руками. Но он зря так усердствовал. В ответ она просто кивнула и села в сани.