Успенский мост

Статья повествовала о том, что задержать Погорельского не получилось, потому что он покончил с собой. Под старой газетой лежали пожелтевшие листы с донесениями в НКВД, помеченные красным грифом «Секретно». Оказалось, после погони доктор упал в реку, и его тело так и не нашли. Зато городок Добромыслов, куда набирали воду из этой реки, буквально сошёл с ума.

Один из учёных предположил, что доктор искал лекарство для себя самого, потому что не мог справиться с собственными приступами гнева. Когда врач упал в реку, «заражённые» частицы Погорельского смешались с водой и попали в водопровод. Люди, употреблявшие воду, полностью потеряли самоконтроль и несколько дней страдали беспричинными вспышками агрессии. И перечисление убийств, драк и членовредительства со смачными подробностями. Люди в гневе нападали друг на друга по любому поводу, вымещали злобу на животных и чужом имуществе. Из-за пустяковых ссор рвали на части друг друга, а иногда и самих себя. Сколько было получено увечий, даже подсчитать не могли.

И всё это случилось в тридцатые годы прошлого века. То есть, официально Погорельский скончался почти сто лет назад. Прекрасно. Чем дальше, тем интересней. Запихнув файлы главврача обратно в ящик, Лика сделала пару шагов и вытащила ещё одну папку.

Фото из соцсетей и рекламные вырезки с подружками-косметологами. И распечатка статьи, озаглавленной «Кабинет ужасной красоты доктора Франкенштейна». Буквы начали расплываться, читать сил не было. Лика отложила статью и вытащила из папки подшивку с рукописными текстами. Целый пухлый набор обращений в прокуратуру и другие надзорные ведомства – женщины жаловались на косметологов, которые пользовались запрещёнными препаратами, из-за чего лица женщин превращались в маски ужаса. Поначалу Лика подумала, что речь шла о клинике Эльвиры, но папка явно была другая, да и фамилии тоже. Две фамилии. Две девушки с губками-уточками на фото. И один трудовой договор. Бессрочный. Франкенштейны… Это, значит, та парочка с перекроенными лицами. И одна переквалифицировалась в санитарку. С чего бы? Ответа в паке не нашлось.

Ещё папка. Мусорные кучи, какие-то незаконные свалки. В другое время Лика вцепилась бы в эту информацию изо всех сил. Ясное дело, здесь все контакты и данные владельцев этих куч. Но силы уходили. В памяти только промелькнула комната, до середины заполненная отходами. Пожалев о том, что нельзя эту папку передать кому следует, Лика вернула её в ящик и достала следующую.

Рукописные документы. Печатные-то буквы давно начали расплываться, что уж говорить о рукописных, которые вообще сливались в одно сплошное полотно. Единственное, что удалось разобрать – это жалобы на шум и музыку. Что-то знакомое. Где-то эти жалобы уже мелькали. Точно, кто-то из постояльцев жаловался на шум, которого сама Лика никогда не слышала. Это, что, значит, можно угодить в «Черноречье» всего лишь за ночные вечеринки?

Но в папке нашлись и другие документы – какие-то договоры и квитанции. Не в силах больше разбираться в чужих мутных бухгалтериях, Лика просто засунула папку обратно в ящик.

Посидела в тишине, давая отдых глазам и разуму. Всё-таки достала ещё папку. Мажорка Вика. Сил на чтение не осталось, буквы сливались в кривые ленты разномастных клякс. Какие-то протоколы о правонарушениях, отказы в возбуждении дел… не достигла возраста… Фотографии. Пьяная Вика в машине ДПС, вечеринки с друзьями, бал. Лика пошире раскрыла слипающиеся веки. Действительно, несколько фото с бала, где Вика в платье Пушкинской эпохи чинно вытанцовывала менуэт с молодым человеком во фраке. А потом они же в компании всё той же «молодёжной элиты» с бала, сначала во фраках и кринолинах, потом совсем без одежды, распивают что-то прямо из бутылок, курят и жарят сосиски на Вечном огне.

Рассматривать бумаги надоело, веки слипались, перед глазами плыли разноцветные пятна. Убрав папку в ящик, Лика легла на пол и отключилась.

8.

– Давай-ка поднимайся, ну, – сверху, сквозь туманное облако едва различался светлый силуэт. Раиса подавала ей руку.

Проморгавшись, Лика ухватилась за протянутую ладонь и, кряхтя, поднялась, но тут же пошатнулась – ногу от ступни до бедра снова пронзила острая колющая боль.

– Вот и хорошо, пойдём, пойдём. – Раиса, не обращая внимания на стоны, толкала свою подопечную под лопатки.

Погорельский снова что-то писал и даже не поднял взгляда, когда Раиса протащила Лику мимо и вывела в коридор. Этажом ниже Лика ногой, которая из-за боли плохо слушалась, зацепилась за что-то тонкое и длинное, растянутое на уровне щиколотки. И, разумеется, неуклюже растянулась на полу.

– Эй, вы совсем?! – здоровенный парень в синем комбинезоне выступил из-за угла. Судя по злобному лицу, он готовился сказать ещё что-то, но Раиса, нахмурившись, повернулась и вдруг залепила ему звонкую пощёчину.

Лика, пытавшаяся самостоятельно подняться, от неожиданности плюхнулась обратно.