Успенский мост

Мужик в ответ обернулся и послал доктора на три известные буквы. Тогда Погорельский снова огрел его кнутом.

– Желаете вернуться на процедуры? – спокойно спросил доктор, когда удар не возымел никакого действия.

Женщина схватила своего товарища по упряжи за волосы и развернула лицом к дороге. Они пошли, сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее. Тележка стала катиться более гладко, и уже не так скрипела. Повозка проехала по санаторским дорожкам, потом через деревья у забора и вдруг оказалось, что огороженная зона «Черноречья» осталась позади. Как именно они выехали с территории санатория, миновав высокий забор без ворот и калиток? Непостижимо.

Теперь повозка, всё набирая скорость, почти летела по дороге, рассекающей знакомую открытую местность. Откуда у этой, на вид крайне измождённой, парочки, взялись такие силы, тоже было непонятно. Тележка, громыхая, быстро катила по совершенно ровной дороге, но от старости она давно разболталась, так что Лике пришлось крепко ухватиться за бортик, чтобы ненароком не вылететь. Под пятой точкой подскакивала жёсткая скамейка (так что оставалось лишь надеяться, что из неё не повыскакивают и не воткнутся в ягодицы щепки и гвозди), по полу, шурша, съезжал то в одну, то в другую сторону большой мягкий свёрток. Пришлось поставить на него ноги, чтобы не вывалился на асфальт и не потерялся (может, Погорельский хочет, чтобы Лика почистила на снегу его любимый ковёр, только зачем для этого ехать к реке?).

Вокруг простиралось снежное поле, подсвечиваемое блеклым солнцем, спрятанным за серыми тучами. От одного вида этого пейзажа хотелось выть.

Упряжь шумно пронеслась по гладкой асфальтовой дороге, и вот впереди показалась чёрная речка и дугообразный мост. Наконец Погорельский потянул за вожжи. Вслух он не сказал ничего, но Лика будто мысленно услышала что-то вроде «Тпру-у», отчего её покоробило. Конечно, те лошадки, у которых рёбра выпирали дугами, а шерсть слезала, обнажая пятна кожи, заслуживали нормального к себе отношения, как и любые другие живые существа. Но, в конце концов, эти двое тощих заморышей – тоже живые существа, пусть и мерзкие. Это же люди, в конце концов.

Сейчас бывшие бизнесмены казались такими вымотанными – тощими, лохматыми, грязными, с обозлёнными лицами, и если бы не видеозапись прошлогодней акции протеста, Лика бы их даже не узнала. Хотя некоторое время назад они активно переписывались в социальных сетях. На своих страницах эти двое, холёные, в дорогих «прикидах», широко улыбались с красивых фотографий. В окружении радостных детей и вполне здоровых лошадок рекламировали свои услуги по участию в мероприятиях.

Лика писала им с разных одноразовых аккаунтов, призывая отдать лошадей зоозащитникам, а они отвечали ей матом и угрозами. Но это, конечно, только в личной переписке. В открытом доступе их записи сочились сладким лицемерным сиропом.

Но видеть предпринимателей-садистов в упряжке всё равно оказалось неприятно. Мысленно призывать кару на их головы, представлять, как их самих запрягли в телегу или заставили ночевать в грязном хлеву в куче мусора и собственных отходов – это одно, в реальности же всё оказалось куда более жёстким и отталкивающим. Всё время хотелось отвернуться.

Погорельский помог Лике выбраться из повозки. Как только она оказалась на земле, сразу заметила, что угол чёрного полиэтилена сполз со свёртка, лежавшего на дне тележки. Проследив её взгляд, главврач рывком сдёрнул всю «обёртку» разом.

Оказалось, в пакеты был завёрнут тот самый парень, которого уволокла Марта, и чья мамаша потом пришла ругаться. И который «с вертушки» ударил инвалида по голове. Только вспомнив этот ролик, Лика тут же в ярости залезла обратно в повозку, запрыгнула на лежавшего на спине и стала наносить беспорядочные удары по твёрдому телу с холодной кожей, но её сгребли за плечи и оттащили.

Пацан так и остался лежать, склонив голову к плечу и пустыми стеклянными глазами глядя в никуда.

– Это уже лишнее, – сказал Погорельский, убирая руки. Потом он приподнял лежавшего за плечи и стал потихоньку вытаскивать из тележки. – Бери за ноги!

Лика подошла ближе и подхватила парня под негнущиеся коленки. Вместе с главврачом они аккуратно переместили тело вниз, на мятый чёрный полиэтилен, уже расстеленный парочкой из упряжки.

– Заворачиваем. – Погорельский, встав сбоку, накрыл тело краем полиэтилена. Лика, присев, помогла перевернуть парня, потом, придерживая, ещё раз и ещё. Дальше они с доктором перемотали свёрток скотчем.

– Что теперь? – спросила Лика, выпрямляясь и тяжело дыша. В крови бурлил адреналин, проблема с ногой растворилась, хотелось прыгать, бегать, вломить какому-нибудь упырю.

– Сейчас, сейчас, – бормотал Погорельский, всматриваясь вдаль. – Ага, вон он.

Лика, посмотрев туда, куда указал главврач, увидела что-то длинное, будто идущее прямо по воде. Но когда объект приблизился, оказалось, что это плот. Правил плавсредством некто долговязый в чёрной одежде. Его брючный костюм и шляпа как-то не сочетались с деревянным плотом и длинным веслом, которым он мастерски орудовал.