Успокой меня

— Вы же дали мне несколько дней, — проговорила, понимая, что если он выгонит меня сейчас, идти просто некуда. — Думала, вы сдержите слово.

Энтони Хоуп нахмурился и уставился на меня взглядом, полным непонимания.

— При чем здесь вы?

— Ну, как же… Я ведь приехала и вот… — ткнула пальцем на пустой бокал.

Тони тоже на него посмотрел, даже приподнял и заглянул внутрь. Потом наполнил на треть и осушил залпом. Все это время я ждала вердикта, проклиная собственный желудок за чувство голода, приведшее меня на кухню. С другой стороны, если он решил прощаться, то какая разница, сейчас или рано утром?

— Элли, — низким траурным голосом позвал меня работодатель. — Ты, конечно, то еще бедствие, но не сравнишься с Марией.

— С какой Марией? — совсем обалдела я.

— С моей, — лаконично ответил Тони. Между нами повисла недоуменная тишина. Тогда он посмотрел в темный коридор, где висели семейные фото, и кивнул туда головой, поясняя: — Вы же видели ее. Мою сестру...

Я продолжала молчать, сопоставляя в голове услышанное ранее с тем, что рассказал Тони сейчас. И картинка выходила безрадостная.

— Вы говорите о матери Хлои?

— Мать. Она самая. Если эта женщина, вообще, может так называться...

Он налил снова, выпил один, откинул голову, прикрыл глаза, задумчиво постучал пальцами по столу.

— Вы видели свою сестру? — уточнила я, чтобы уж, наверняка, — Она вернулась за Хлоей?

Тони хмыкнул, потом качнул головой и вдруг рассмеялся. Зло, неправильно.

– Нет, милая Элли. Мария... она... Черт знает что. Она меня на свадьбу пригласила. Точнее, ее бойфренд. Городской воротила с шелестящей крупной зеленью в кармане.

Я сидела и не знала, что сказать.

Во мне поднималась то злость на мать-кукушку, то щемящая нежность к Хлое. Гремучий коктейль из сочувствия и ласки.

Потянувшись к виски, я сделала глоток и тотчас скривилась, вытирая слезы с уголков глаз.

А после назвала Марию так, как хотелось уже без от цензуренного Хлоей варианта.

Ещё один глоток и крепчайший алкоголь словно вышиб из меня дух, огнем прошелся по внутренностям, находя где-то, за семью печатями, мои собственные тайны и срывая замки с некоторых из них.

Но, я, все же, была не настолько пьяна, чтобы откровенничать, потому изложила официальную версию соответствующую легенде.

— Знаешь… — я неопределенно перебрала пальцами в воздухе. — Я работала не только в семьях, но и в приютах по время практики. Там очень много оставленных детей. Тех, кто отчаянно ждет родителей. И даже не столько мать, Энтони, сколько хоть какую-то живую душу, которой есть до них дело.

Воспоминания жгли калёным железом, потому я решительно допила остатки янтарной бурды, плескавшейся на самом донышке.

Это так грустно, когда тебе пять лет, ты сидишь на подоконнике и вдруг понимаешь, что не будет такого человека. Что ты одна на всем белом свете, и никто не придет...

— Я это к чему. Не важно, мать ты или дядя, важно лишь то, что ты есть и что ты любишь этого ребенка. Важно то, что она не будет одна. И все у вас с Хлоей сложится просто отлично! Просто тебе надо, наконец-то, принять, что это твоя девочка, — выдаю я последний совет. — Отныне и навсегда.

Он несколько секунд пристально смотрел мне в глаза, а после лишь медленно кивнул и отодвинул в сторону бутылку.

— Мне, и правда, нужно было это услышать.

Тишина на кухне была вязкой и густой. В ней застревали секунды и с трудом проходили минуты. Чувство безвременья иррационально и все, что в нем происходит, с трудом поддается осмыслению.

Он ушел почти сразу и не прощаясь, а я осталась, соорудила бутерброд, заварила чай и, грея руки о кружку, бездумно смотрела во мрак за окном.

Там были мои детские страхи и комплексы, мои надежды и мечты. Что-то я переросла, а некоторые из них до сих пор, рука об руку, идут со мной по жизни.

Рефлексию прервал крик Хлои со второго этажа. Я, забыв про чай, мысли и прочую ересь, рванула успокаивать ребенка. И уже наверху поняла, что плохие воспоминания сегодня оказались утоплены как раз в том самом виски, выпитом с Энтони Хоупом.

Будем надеяться, что ему это тоже помогло.

Глава 9

Спустившись утром на завтрак с Хлоей, не без удивления заметила, что о вчерашнем “разговоре по душам” на кухне уже ничего не напоминает.

Даже бодрый вид хозяина дома, в данный момент как раз перемешивающего что-то в кастрюле, будто подтверждал, что не он вчера выпил в одно лицо полбутылки виски. Энтони выглядел жизнерадостно, если это понятие, вообще, было к нему применимо. Скорее, он пытался таким выглядеть.

Я усадила Хлою в стульчик и приготовилась заварить ей кашу, когда мерное течение жизни в доме было прервано громким и очень хриплым кашлем.

Резво обернувшись на звук, я встретилась взглядом с одним из работников фермы, Карлосом. Тот стоял в дверях кухни, издавал хрипящие звуки и вид имел далёкий от здорового: покрасневшие и натертые крылья носа, слезящиеся глаза, бледная кожа и сухие губы.

– Кажется, я не смогу выйти сегодня в поле, – доложил он и оглушительно кашлянул.

Несколько долгих мгновений я смотрела на мексиканца, а уже в следующие подхватила Хлою на руки.