Утешение философией

1. Когда Философия пропела это нежно и сладостно, храня важность в обличии и выражении, я, еще не вполне забывший проникшую в меня скорбь, прервал ее сосредоточенность, тогда как она готова была молвить еще: — 2. О предтеча истинного света! все, доныне излитое твоей речью, представляется мне, будучи прилежно рассматриваемо, божественным, а по силе твоих доводов — неодолимым; и сказанное тобою, хотя из-за скорби от претерпенных обид недавно было у меня в забвении, однако не вовсе было мне доселе неведомо. 3. Но в том состоит важнейшая моего уныния причина, что, несмотря на существование благого правителя вещей, зло может быть вообще и даже избегать наказания; ты, конечно, видишь, сколь одно это удивления достойно. 4. Но к сему прибавляется кое-что хуже: когда цветет и владычит порочность, доблесть не только наград не обретает, но даже лежит, попираема ногами злодеев, и терпит кару, подобающую преступлению. 5. Что совершается это в царстве знающего все, могущего все, но лишь блага желающего Бога, никто ни надивиться тому, ни пожаловаться на то довольно не может. — 6. На это она: — Было бы бесконечного изумления достойно и ужасней всех чудовищ, если бы, как ты полагаешь, в доме, отменно устроенном{147}, у столь великого, так сказать, отца семейства дешевая утварь была бы в чести, а драгоценная — в небрежении. 7. Но это не так: ведь если наши прежние заключения остаются незыблемыми, благодаря Тому, о Чьем царстве мы теперь говорим, ты познаешь, что добрые всегда могучи, дурные же всегда отвержены и бессильны, и пороки не остаются без наказания, а добродетели — без награды; добрым всегда достается счастье, а дурным — несчастье, и еще многое в этом роде, что, усыпив твои сетования, даст тебе крепость и стойкость. 8. И так как ты уже узрел образ истинного блаженства, показанный мною недавно, и узнал также, где оно обретается, то, пробежав по всему, что я считаю необходимым предпослать, я покажу тебе дорогу, которая вернет тебя домой. 9. Кроме того, я придам крылья твоему разуму, дабы он мог подняться ввысь, так чтоб ты, изгнав смятение, невредим вернулся в отчизну под моим водительством, моею стезею и в моей колеснице.

I

Крылия есть у меня быстролетные{148},Что взыдут в высь небесную;Ими облекшися, ум стремительныйНа землю зрит с презрением;

5 Воздуха шар миновав безбрежного,Он тучи видит позадиИ над вершиной огня, раскаленноюЭфиром скорым{149}, всходит он,В домы пока не войдет звездоносные10 И с Фебом не разделит путь,Иль вслед старцу пойдет морозному{150}

Звезды блескучей ратником{151},Иль, где б ни красилась ночь сиянием,Начертит за светилом круг.15 Только ж насытится сим путешествием,То, край небес покинувши,Всходит эфира поверх быстротечного{152},

Причастен свету чтимому.Здесь скиптродержец, властьми владычащий,20 Бразды прияв вселенныя,Правит, незыблем, стезю колесничную,Над миром лучезарный царь.Коли вернешься сюда дорогою,Котору ищешь, позабыв:

25 «Помню, — речешь, — здесь мое отечество;Отсюда я; здесь кончу путь».Если ж тебе увидать захочетсяПокинутую ночь земли,Узришь страшащих народ жестокостью30 Тиранов ты в изгнании.

II

1. Тогда я: — Вот как! — говорю, — какие великие вещи обещаешь! И я не сомневаюсь, что сможешь это исполнить, только не заставляй меня ждать, к таким вещам призвавши. — 2. Итак, — молвит она, — прежде всего надобно тебе знать, что с добрыми всегда могущество, дурные же всех сил лишены; из сих двух положений одно доказывается посредством другого. 3. Ведь так как благо и зло противоположны, то если благо, как мы установили, могущественно, очевидно, что зло бессильно, если же ясна хрупкость зла, очевидна прочность блага. 4. Но чтобы наше суждение было достоверней, я пойду двумя тропами, подтверждая свои положения то с одной, то с другой стороны.