Утешение философией

Возбуждать для чего мятеж великий{164}И рукою судьбу собственною торопить?Смерти ищешь? — она по доброй волеБлизится, скорых своих не замедляя коней.5 Те, кому змий, медведь, и львы, и веприЗубом грозят, клинком сами друг другу грозят.Оттого ли, что нравы их несходны,

Движут неправую рать, лютые войны ведут,От взаимных горят погибнуть дротов?10 Повода праведного здесь для свирепости нет.По заслугам воздать ты всем желаешь?Добрых, как должно, люби, жалость дурным оказуй.

V

1. Тогда я говорю: — Вижу, каковы счастье и злосчастье, заключенные в самих заслугах людей честных и бесчестных. 2. Но в этой самой общенародной фортуне, на мой взгляд, все же есть кое-какое добро или зло; ведь ни один мудрец не изберет скорее быть изгнанником, нищим, бесславным, чем обиловать богатствами, внушать уважение санами, быть сильным властью, процветать, пребывая в своем городе. 3. Ведь задача мудрости исполняется яснее и нагляднее, когда на подвластные народы, так сказать, изливается блаженство правящих, особенно когда темница, казнь и прочие муки наказаний, законом налагаемых, причитаются пагубным гражданам, для коих они и учреждены. 4. Но если происходит обратное и кары, должные злодеянию, теснят добрых, а награду, подобающую добродетели, похищают дурные, я безмерно удивляюсь и желаю узнать от тебя, какова причина столь несправедливого смешения. 5. Я дивился бы меньше, если бы думал, что все вещи перемешивает случай; но изумление мое увеличивает Бог, мира правитель. 6. Если Он часто наделяет радостью добрых и тягостью дурных, и наоборот — добрым дает невзгоды, а дурным — желаемое, если этому не находится причины, в чем здесь можно увидеть отличие от случайности? — 7. Неудивительно, — говорит она, — если вещь, устроение которой неизвестно, кажется случайной и беспорядочной; но ты, хоть и не ведаешь причину столь великого распорядка, не сомневайся, что все совершается справедливо, коль скоро благой правитель устрояет вселенную.

V

Коль не знаешь, что светоч Арктура{165}

Течет вблизи от полюса неба,

Как Возком Боот медленный правит

И поздний пламень топит в пучине,

5 Хоть восход его столь быстролетен,

Небес уставам ты поразишься.

Полной коль луны рог побледнеет,

Затмясь чертою ночи тенистой,

Звезды явит коль мглистая Феба,

10 Которы прятал блеск ее лика:

Общее страшит всех заблужденье,

Ударом частым медь изнуряют{166}.

Но не дивно, что Кора дыханье

Разит гремучим берег буруном,

15 Или что снегов стылую толщу

Кипучий Фебов зной растопляет.

Ведь причины здесь видеть нетрудно,

А там неясность сердце смущает:

Все, что редко нам время приносит,

20 Толпу внезапным видом волнует.

Расточится пусть мгла заблужденья,

И все престанет дивным казаться!

VI

1. — Это так, — говорю, — но поскольку твоя задача — открывать причины потаенных вещей и объяснять смыслы, покровенные мраком, я прошу, растолкуй, какие заключения ты из этого выводишь, ибо эти странности приводят меня в великое замешательство. — 2. На это она с легкой улыбкой: — Призываешь меня, — говорит, — к предмету, из всех труднейшему для исследования, который едва ли возможно исчерпывающе объяснить. 3. Он ведь такого свойства, что отсеки одно сомнение, и вырастают, как головы гидры, другие несметные, и не будет этому предела, разве что смирить их живейшим огнем разума. 4. Здесь ведь обычно трактуют о простоте провидения, о сцепленье судьбы, о внезапных случаях, о божественном знании и предопределении, о свободе воли: суди сам, сколь весомые это вопросы. 5. Но так как знание этих вещей — в некотором смысле часть твоего лечения, мы, хоть и стеснены ограниченным временем, постараемся все же кое-что обдумать. 6. Но если утехи мусического стихотворенья тебя услаждают, надлежит тебе отложить ненадолго эту отраду, пока я сопрягаю цепь доводов. — Как тебе угодно, — говорю.