Утешение историей

Пока во Франции жесткой рукой правил Людовик XIII и его первый министр кардинал Ришелье, страна еще кое-как держалась в одной кошелке. Всем сепаратистам и заговорщикам кардинал без раздумий рубил головы на Гревской площади в Париже, невзирая на социальное происхождение. Король без раздумий во всем поддерживал политику своего первого министра и утверждал смертные приговоры для бунтовщиков, даже когда ими оказывались люди из его ближайшего окружения — например, главный конюший Сен-Мар, задумавший сместить Ришелье. Эту свою «королевскую обязанность» Людовик XIII охотно выполнял, несмотря даже на то, что, по словам современного французского историка Эмиля Маня, «писал, как ребенок, крупными, неровными буквами, а уж об орфографии и говорить нечего».

Премьера Мазарини не любили, хотя он обладал админспособностями и был выдвиженцем великого Ришелье.

ДОСТАЛО ВСЕ!

Но в 1642 и 1643 годах король и его первый министр один за другим умерли (сначала Ришелье, а вслед за ним — Людовик), и страна оказалась в полосе относительной свободы. Малолетнему Людовику XIV, когда в лучший мир отошел папа, исполнилось только пять лет. Правила вместо него мама — королева Анна Австрийская (сорокадвухлетняя женщина еще в полном соку, с ненасытным аппетитом как за обеденным столом, так и в постели) и ее любовник — кардинал Мазарини. Кроме того, что заниматься любовью, эта парочка особенно любила повышать налоги.

И тут французский народ пришел в страшное возбуждение. «Да кто такие эти Анна Австрийская и кардинал Мазарини? — стали возмущаться французы. Откуда они на нашу голову взялись? Мы и сами — не пальцем деланные!» Особенно кипятились парижане, начитавшиеся уличных листовок с «критикой» на кардинала — так называемых «мазаринад». Они шумели просто, как на базаре.

Масла в огонь подливало еще и то, что королева и ее интимный друг были иностранцами: Анна, несмотря на свое прозвище, была испанкой, а кардинал — итальянцем. И никто не хотел вспоминать, что кардиналом сделал Мазарини покойный Ришелье, заметивший административные таланты шустрого итальянца, а королеву королевой — Людовик XIII, которого, как только он умер, все вдруг начали вспоминать с ностальгией и даже писать на заборах: «Людовик, вернись!»

Первой державой мира в те времена была Испания, игравшая в международных раскладах роль США. Именно ей, а не Британии, принадлежали моря, ее гарнизоны стояли во Фландрии (нынешняя Бельгия) и на Сицилии, контролируя морские пути, и ее галеоны везли в метрополию из Южной Америки бочки с добытым индейцами золотом и серебром. Как сейчас Соединенные Штаты навязывают везде «демократию», так тогда Испания стремилась привить всей Европе католицизм в качестве самого правильного учения, гарантирующего и прижизненное, и посмертное блаженство. Все французские «правдолюбцы» имели привычку бегать в посольство Испании за инструкциями и поддержкой — как сказали бы мы сегодня, за «грантами», на которые можно было выпустить очередную порцию «мазаринад». Таких «иностранных агентов» во Франции развелось довольно много, благо золота у Испании хватало.

БУНТ ОЛИГАРХОВ.

Но самыми главными иностранными агентами были «принцы крови» — аналог наших олигархов, состоявшие с королевской семьей Франции в разной степени родства. Принцы получали лучшие должности, становились губернаторами говоривших на разных языках французских провинций, но каждый из них хотел быть первым министром, вместо Мазарини, и очень боялся, что «семья» заберет себе все. Принцы крови тоже роптали и наперегонки бегали в испанское посольство, а иногда, особенно заинтриговавшись, смывались за границу — в эмиграцию, наподобие некоторых украинских обиженных олигархов. В январе 1648 г. эта милая политическая система закипела, как луковый суп.

Королева Анна Австрийская сначала арестовала главных оппозиционеров, а потом — отпустила.

Анна Австрийская и кардинал Мазарини решили ввести новую порцию налогов, чтобы довести до конца войну с Испанией — Франция, представьте, с ней еще и воевала! Но парижский парламент отказался их утвердить (чувствовалась рука Мадрида!) и перешел в глухую оппозицию правительству. Особенно неистовствовал президент парламента Пьер Бруссель — крайне упрямый тип и опасный интриган. Используя свое служебное положение, он отказался регистрировать королевские указы, вводившие новые налоги. Хитрый Брюссель снюхалсл. с Палатой косвенных сборов и Счетной палатой и, как сказала в сердцах Анна Австрийская, создал свою «республику внутри государства». Парижские мальчишки, подогретые взрослыми, начали стрелять из рогаток по окнам сторонников королевы — аналог Автомайдана.