Утешение историей

Герцогиня де Шеврез играла во Фронде роль Юлии Тимошенко. Все нити интриг вели к ее сексапильной личности.

Неожиданно нашлись приверженцы у обижаемого всеми Мазарини — этот премьер-министр владел официальным французским в той же степени, что и наш Азаров государственным украинским, зато был опытным хозяйственником. И скажем прямо, неплохим человеком. Мазаринофилы открылись даже в рядах оппозиции! Ведь жадный Конде с ними не делился!

К примеру, невероятно оппозиционный (просто до одури!) молодой мордобоец герцог Ларошфуко неожиданно признался г-же де Шеврез, игравшей в политической системе Франции ту же роль, что в нашей — г-жа Тимошенко (при всех режимах ее то изгоняли за пределы страны, то сажали в тюрьму, а покойный кардинал Ришелье вообще падал в обморок, когда слышал ее имя!), что Азаров, извините, Мазарини — незаслуженно обижен и мог бы еще послужить Франции. Ведь именно под него дают иностранные кредиты.

МЫ НЕ ЦЕНИЛИ МАЗАРИНИ! В мемуарах Ларошфуко есть соответствующая запись его беседы с г-жой де Шеврез, собиравшейся выбраться из очередного «изгнания»: «Я изобразил ей, насколько мог точно, положение дел: рассказал об отношении королевы к кардиналу Мазарини и к ней самой; я предупредил, что нельзя судить о дворе по ее давним знакомым, и неудивительно, если она обнаружит в нем множество перемен; посоветовал ей руководствоваться вкусами королевы, поскольку та их не станет менять, и указал, что Кардинала не обвиняют ни в каком преступлении, и что он не причастен к насилиям кардинала Ришелье; что, пожалуй, лишь он один сведущ в иностранных делах; что у него нет родни во Франции и что он слишком хороший придворный. Я также добавил, что не так-то просто найти людей, настолько известных своими способностями и честностью, чтобы можно было отдать им предпочтение перед кардиналом Мазарини. Г-жа де Шеврез заявила, что будет неуклонно следовать моим советам. Она прибыла ко двору в этой решимости».

Конде поднял хвост не только на Мазарини, но и на королеву. И тут же получил по шапке — точнее, по шляпе с красивым страусиным пером. Его выгнали в отставку, а потом заключили в тюрьму.

Все остальные принцы крови, не мешкая, выступили в защиту «несчастного» любителя конфет. Вместо парламентской Фронды парижан вспыхнула ее вторая серия — так называемая Фронда принцев. Вот тут уж резались жестоко!

У каждого из принцев было по собственной армии из отморозков, мотивированных как идеологически (только мы правы, а на остальных плевать!), так и деньгами, щедро выделяемыми Испанией на дезинтеграцию буйного Французского королевства. Все словно впали в помешательство. Дороги наполнили шайки бродячих солдат. Таверны брали штурмом. Винные лавки и погреба захватывали вместо крепостей. Девиц насиловали. Старух и стариков убивали для развлечения. За детьми охотились педофилы. За беззащитными красавицами — маньяки, наподобие того, что описан в романе Зюскинда «Парфюмер». Никто в мире не узнавал французов. Пусть у них и была плохая репутация полудикарей, готовых убивать друг друга по любому поводу, но такой дикости от жителей «несуществующего» государства никто не ожидал. И все это называлось веселым словом Фронда — Игра в пращу!

Начались события, с трудом поддающиеся описанию. Королева выпустила из тюрьмы Конде. Тот вместо благодарности тут же кинулся в драку, спеша побыстрее окровавить шпагу. Оппозиция и власть давали настоящие полевые сражения под грохот пушек и шелест развевающихся знамен. Баталии начинались красиво, по всем правилам «войны кружев», но трупы никто не хотел убирать — все, что не успевали съесть собаки, разлагалось на солнцепеке, так что даже маньяки-парфюмеры временно прекращали злодействовать и разбегались во все стороны, зажав носы.

Битва за Париж. Игра «в пращу» пошла нешуточная — дырявили друг другу головы из пистолетов нещадно.

МАЙДАН НА ТРИ ГОДА! В таких опасных для жизни развлечениях Франция провела ни много ни мало — целых три года! Парламент принял решение, что иностранцы не имеют права занимать государственные посты. Кардинал Мазарини то бегал из страны, то снова возвращался. Иностранные банки потребовали вернуть кредиты. Экономическая жизнь замерла. Экспорт прекратился. Импорт тоже. Традиционная французская кухня лишилась всех самых важных своих ингредиентов. Было выпито все вино из погребов и проедены все запасы зерна. Даже улитки и лягушки куда-то исчезли (если честно, их просто съели до последней), а мыши вешались с голодухи в пустых амбарах. Не осталось даже лука для лукового супа. Холодная рука Голодомора взяла за брюхо «маленького француза». Мысль подсказывала: «Пора мириться!». Самолюбие шептало: «Не уступай! Герой должен стоять до смерти! Как Жанна д’Арк!».