Утесы Бедлама

Рафаэль направился в церковь. Дверь была закрыта, но, как и всегда, хороший удар плечом справился с задвижкой. Внутри было холодно и пустынно. Несмотря на слова мальчика, Рафаэль надеялся, что он ошибся и что Гарри ждет его. Но в церковь давно никто не входил. Воздух был спертым.

Кто-то навел здесь порядок, но его вещи никуда не исчезли. «Дон Кихот» по-прежнему лежал на столе, с письмом на нужной странице. Чернила на конверте выцвели до странного коричневого цвета. Письмо было адресовано Рафаэлю. Он открыл конверт.

Рафаэль,

Ты пропал на месяц, и я должен уехать домой. Но я вернусь. Напиши мне, когда прочитаешь это письмо.

Гарри

Ниже был указан адрес в Англии. Рафаэль перечитал его дважды, отложил письмо в сторону и побрел на чердак. Одежда была на месте, как и отрез индийского ситца, который привез Гарри. Рафаэль не мог смотреть на него. Он взял теплую одежду, спустился вниз и развесил вещи на спинках стульев, чтобы они проветрились. Затем он запустил ветряную мельницу и стал ждать, пока потечет вода. Рафаэль думал, что веревка истончится за такое долгое время, но, должно быть, кто-то изредка приходил в церковь и запускал мельницу. Он медленно растопил печь, чтобы тепло не обрушилось на трубы. Они скрипели, но не лопнули.

Рафаэль был чище, чем он думал. Он усердно стирал с себя грязь. Ему пришлось остановиться, когда он заметил царапины. Он почти ничего не чувствовал. Рафаэль смотрел на капли крови на руке: он чувствовал давление, но не боль.

Он медленно оделся из-за дрожащих рук и понял, что не знает, как быть дальше. В тишине заброшенного места он сел напротив книги и осторожно прикоснулся к ней, боясь, что она превратится в пыль. Рафаэль легко нашел нужную строку, потому что буквы выгорели после долгого пребывания на солнце. Бумага должна была быть холодной, но он не чувствовал и этого.

В дверь постучали. В мыслях своих Рафаэль был очень далеко, поэтому он не откликнулся. В церковь вошла женщина. Она держала фляжку и миску, от которой шел пар.

– Это для вас, – сказала она. Женщина была опрятной и быстрой, словно лесная птица, высокой и без одной руки. Рафаэль заметил ее изучающий взгляд на себе. Она слегка вздернула голову, когда заметила, что он был здоровым. – Мой сын сказал, что встретил вас на границе. Он сказал, что святой Томас узнал вас и что вы спросили, какой сейчас год.

– Он не солгал?

– Нет. Двадцать третье июля тысяча шестьсот пятьдесят шестого года. Вы ожидали услышать что-то другое?

Рафаэль кивнул.

– Вы – это он, не так ли? – спросила женщина. Это было скорее утверждение, чем вопрос. Она не выглядела удивленной. – Все спрашивали, что с вами случилось.

– Задержался. Почему здесь никого нет? – спросил Рафаэль.

– Нет другого священника? Никто не знает, – ответила женщина. – До Акилы не было здоровых детей. – Она встревоженно оглянулась. – Когда вы ушли, за церковью должны были следить.

– Все в порядке.

– Трубы работают должным образом?

– Пока что, – кивнул Рафаэль, пытаясь понять, почему женщина говорила с ним так, словно выступала с официальным докладом в Лиме. – У меня есть запасные части на случай, если они лопнут. Или были.

– Никто ничего не трогал, – быстро сказала она. – Но я сомневаюсь, что вещи были внесены в опись, поэтому за эти годы несколько предметов могли…

– Думаю, все здесь. – Рафаэль остановился. Он понял, что женщина не была высокомерной. Тон голоса был слишком неподходящим для этого. Просто за время его отсутствия язык изменился. В нем стало больше испанского. – Это кофе?

– Да.

Рафаэль сполоснул пару чашек и сварил кофе. От напитка шел пар, но он не чувствовал тепла и не знал, обжегся ли.

– Ешьте, пока не остыло, – сказала женщина, кивнув в сторону миски с похлебкой. Она была густой. Значит, дела в деревне шли неплохо.

– Простите, я не голоден.

С последнего завтрака прошло семьдесят лет, но они пролетели словно час.

– Вам лучше поесть. Вы проголодаетесь через минуту.

– Почему?

Женщина кивнула в сторону окна, выходившего на заросший двор. Там стояли люди. Еще больше людей шло по мосту.

– Вас ждут семьдесят лет крещений и исповедей.

Рафаэлю пришлось есть медленно, потому что он перестал ощущать вкус.

– Я Инти, – представилась женщина. Должно быть, Рафаэль слишком долго смотрел на нее, потому что она поморщилась. – Я знаю. Не я выбирала имя. Моя мать мечтала о мальчике.

– Рафаэль.

Она кивнула, словно уже знала это.

Рафаэль невольно потер запястье. Он все еще чувствовал паутину на коже. Но костяшки его пальцев покраснели. Очевидно, вода была слишком горячей, а значит, оставшиеся пауки погибли. Он попробовал кофе. Его охватило странное чувство, потому что он не понимал, горячий ли напиток или нет. Но кофе был неплохим, по крайней мере крепким.

– Как зовут вашего сына? – наконец спросил Рафаэль.

– Акила. Думаю, он прячется в сарае для дров. Он хочет войти, но боится случайно оскорбить вас. Я случайно не оскорбила вас? – добавила Инти.