Утесы Бедлама

Я подтолкнул Кэйту к лестнице, ведущей на палубу, чтобы он проверил, не изменилось ли что-то на реке. Новых кораблей не было.

– Нужно отправляться. Они уже заблокировали реку.

Палубный механик тоже это видел. Он подкинул в топку угля, и из нашей трубы повалил густой дым.

Шан вернулся в рулевую рубку и запустил двигатели. Корабль тронулся с места. Люди, которых он пустил на борт, начали подниматься на палубу. Должно быть, Шан собрал их в трюме, потому что людей было очень много. Я почувствовал, что судно накренилось, и отправил крупных матросов вниз, чтобы перераспределить нагрузку.

– Шелк действительно так важен, чтобы начинать из-за него войну? – спросил Кэйта, когда я вернулся. Он уже знал ответ, но в тревожных ситуациях он всегда задавал подобные вопросы. Так другие дети просят рассказать сказку, которую знают наизусть.

– Садись здесь, – велел я, показав на релинг, чтобы в общей суете мы могли слышать друг друга. Он сел рядом, и я приобнял его на случай, если другое судно столкнется с нашим. Они плыли слишком близко. – Дело не в шелке, – ответил я, – а в том, что Ост-Индскую компанию лучше не злить. Если ты попытаешься диктовать им условия торговли – скажешь, что можешь покупать шелк лишь за серебряные слитки, – они позаботятся о том, чтобы ты вытворил что-нибудь глупое. Они будут направлять явных контрабандистов вроде нас до тех пор, пока кто-нибудь не выйдет из себя. Бедные идиоты из таможни пытались покончить с этим, решив обыскать британское судно, как они сделали с «Эрроу».

Кэйта кивнул. Я всегда отвечал на его вопрос одинаково, и иногда он добавлял то, что я упустил, но на этот раз он промолчал. Он прижался к моей груди, хотя никогда этого не делал. Встревоженный, я сжал его руку. Мне показалось, что Кэйта боялся выстрелов, хотя корабли не должны были целиться в нас. Над нами нависла опасность чего-то другого, о чем он не говорил, но на реке по-прежнему было спокойно.

– Это нарушение соглашения, – продолжил я. – Они не могут трогать корабли под нашим флагом. Поэтому флот прибывает, в течение недели расстреливает все к чертям, и когда император сдается, Британия сообщает условия мирного соглашения. На этот раз оно будет заключаться в узаконивании опиума.

В воздухе запахло железом. Корабль быстро нагревался.

– Это новый вид войны. Больше не нужно осаждать города и отнимать столицы. Ты просто должен заставить их продавать товар дешево. Это… Я не очень разбираюсь в этом, но, на мой взгляд, именно так работает Британская империя. В ней правят королева, премьер-министр и начальники Ост-Индской компании.

Кэйта кивнул. В отличие от меня он хорошо разбирался в подобных вещах.

– Дальше хинин. Люди из Перу продают его втридорога, да? – спросил он.

– За огромные деньги. Чем быстрее кто-то нападет на Лиму и заставит их выдавать идиотский хинин в обмен на чай, тем лучше. Я устал кашлять и переживать по несколько недель, выделит ли Синг на нас деньги, если это малярия.

Кэйта крепко держал меня за рукав и смотрел на воду. Я чувствовал, как бьется его сердце.

Мы проплывали мимо шафрановых полей за городом, и у меня мелькнула мысль, что, возможно, мы успели. Между разрушенными домами и над затопленными полями – весь прошлый месяц шел дождь, – огромные желтые полотна окрашенной ткани свисали с веревок на высоте тридцати футов над землей. Торговец дынь раскладывал фрукты вблизи берега. Остальные торговцы тоже продолжали свои дела. Красильщикам и сборщикам шафрана было некуда идти. У них было столько же отзывчивых родственников в Гонконге, сколько у меня на Марсе.

– Это не мое дело, – сказал я. – Но могу я узнать, зачем ты подписался на все это, вместо того чтобы остаться дома и жить как обычный ребенок?

Кэйта натянуто рассмеялся.

– На самом деле из-за повара. Он мне не нравится. – Кэйта сузил глаза. – Он хранит письма под своим париком. То есть, когда он забирает письмо, он кладет его в парик, даже если у него свободные руки. А это… Раз ты носишь парик, ты пытаешься выдать его за собственные волосы, верно? Но выглядит очень неправдоподобно, если из-под него торчат уголки конверта. Не знаю. Мне кажется, он глуп, и его проделки с письмами под париком – тому пример. Разве не так?

– Да, – согласился я.

На лице Кэйты отразилось смятение.

– Обычно я веду себя неразумно.

– Нет, но меня тревожит такое поведение. Не возвращайся домой, оставайся со мной. По-моему, в Японии чертовски скучно.

Кэйта напрягся до того, как над нами пролетел снаряд, хотя это было абсурдно. Предупреждения не было: мы были слишком далеки от фрегата, чтобы услышать выстрел в каюте. Снаряд влетел в дома на берегу реки и разнес их на куски, некоторые из обломков отлетели в воду недалеко от нас. Я обернулся и махнул Шану, показывая на середину реки, но остальные корабли уже устремились туда. Он покачал головой и начал обходить их, но мы находились в опасной близости от берега. Очередной выстрел разрушил лавку красильщика. Я видел, как бочка с шафраном пролетела перед нами и упала в воду. Краска вылилась и оставила ярко-желтые следы.