Утесы Бедлама

Корабль резко повернул, и я почувствовал, как Кэйта выскользнул из моих рук. Позже я был уверен, что он специально спрыгнул с релинга. У него не было проблем с равновесием, а я держал его так крепко, что он не мог упасть. На секунду я уставился на пустое место, где только что сидел мальчишка, и затем нырнул за ним. Вода была той же температуры, что и воздух, и меня охватило странное чувство, будто я нырнул в густой туман.

Должно быть, выстрел был случайным. Фрегат не целился в нас, и поблизости не было ничего, во что можно было бы выстрелить. Но тростник в двадцати ярдах от меня взорвался, и меня затянуло в воронку воды. Поначалу я поддался течению, не понимая, как выбраться наверх и что произошло. Когда я наконец понял, это произошло лишь потому, что Кэйта был рядом со мной и тянул меня за рукав. Мы вместе поднялись на поверхность. Вокруг нас плавали обломки тростника и комки грязи с берега.

– Плывите. Я не могу вам помочь, вы должны плыть, – велел Кэйта. Хотя я никогда не считал его ребенком, теперь он походил на него меньше всего.

Я поплыл, потому что в то время ничего не чувствовал. Лишь когда Шан вытащил нас, я увидел, что произошло с моей ногой.

Придя в себя, я не сразу понял, где нахожусь. Это была красивая комната с большим роялем, занимавшим половину стены. Обычно такие можно было встретить в Гонконге. Одна фирма из Манчестера решила, что каждая из тридцати миллионов состоятельных женщин в Китае захочет играть на рояле, пока торговля велась открыто. Они направили безумное количество роялей в страну, только чтобы узнать, что климат не подходил для струн инструмента и рояли никого не интересовали. В качестве поддержки все британские дипломаты и служащие Ост-Индской компании приобрели по два рояля и заполнили ими все углы, какие смогли найти. На стене комнаты висела картина: несколько чайных клиперов.

Рядом со мной в кресле сидел Синг.

– Тебе повезет, если ты будешь ходить, – заявил он, и меня охватила странная волна благодарности за то, что он перешел к делу без лишних разговоров. Он был бледен. – Обстрел начался на полчаса раньше. Был полнейший хаос. Они задели французский корабль. Я удивлен, что они случайно не взорвали Гонконг.

– Мне жаль, – сказал я. Больше на ум ничего не шло.

– Мне тоже. – Синг выдохнул. – Просто поправляйся как можно быстрее. Я не хочу отправлять чертова Хораса Спрюса в Южную Америку. Половину времени он потратит на придумывание греческих названий для всех новых видов цинхоны, которые он распознает неправильно.

Я рассмеялся, и мою спину охватила волна боли, пронизывающей до костей.

– Да. Хорошо.

Я уже понимал, что никогда не поправлюсь, но никогда – слишком широкое понятие, чтобы осознать его за несколько секунд после пробуждения от опиумного сна. Я ощущал саму идею, но не мог ухватиться за нее.

Синг окинул меня взглядом и встал. За ним на подоконнике окна сидел Кэйта.

– Я собираюсь организовать твой переезд в Англию, – сообщил Синг.

– Разве я не могу остаться здесь? – удивился я.

– Только до тех пор, пока не встанешь на ноги, – тихо ответил он. – Мне жаль. Мы не флот. Здесь не держат инвалидов. Если ты не можешь работать, мы не можем тебя оставить.

Он ушел в своей куцей манере, не попрощавшись, и я застыл, зная, что нахожусь в странном пространстве между смертью и ощущением смерти.

– Подойди сюда, – сказал я Кэйте, чтобы отвлечься. – Ты в порядке?

– Да.

Он действительно был в порядке. Кто-то дал ему сухую одежду – китайскую. Но Кэйта не был похож на китайского мальчика из бедной семьи. Он был здоровым и чистым, а еще привык двигаться медленно, что могло быть особенностью характера или последствием воспитания. Я никогда не интересовался.

– Вам больно? – спросил он.

– Нет, я полностью накачан опиумом.

– Мой корабль отплывает через час.

– Что?

– Я им больше не нужен, – пояснил Кэйта.

– Ты был со мной, и это я теперь им не нужен. Ты можешь уехать со мной в Англию. Я не отпущу тебя туда, куда ты не хочешь идти.

Кэйта переменился в лице. Сложно было сказать, что именно изменилось, но когда он заговорил, его речь замедлилась, и хотя голос по-прежнему был тихим, в нем прибавилось глубины. Маленький мальчик в нем исчез.

– Есть кое-что, что вы не сможете сделать, если дома вас будет ждать ребенок без матери, – сказал он. – Места, в которые вы должны вернуться.

– О чем ты говоришь? Я никуда не поеду. Возможно, никогда.

– Поедете.

– Знаешь, ты не можешь делать громких заявлений просто потому, что ты необычный иностранец.

Кэйта едва не рассмеялся.

– Конечно, поедете. Вы должны поехать. Люди похожи на пчел. Все они труженики, которые могут стать королевами улья при определенных условиях, но как только королева выбрана, назад пути нет. Пчела, которая станет ей, не сможет снова стать рабочей пчелой. Она умрет от голода. Она должна расти и затем покинуть улей.

– Сегодня ты настоящая загадка. И я не пчела.

– Я знаю. Простите. Мне тяжело даются такие разговоры. Смысл в том, что я возвращаюсь домой. Меня и так не было слишком долго. Вы никогда не спрашивали, но у меня есть семья. Много братьев. Они переживают. Это мой адрес.