Утраченный дневник Гете

Таня отвечала на все вопросы спокойно. Через полчаса после ухода полицейских все же позвонила Пашке — трубку он не взял. А потом Пашка позвонил сам и как-то сумбурно рассказал, что в квартире утром кто-то был, а его везут в полицию.

Новый звонок от тети Лели немного успокоил: она сейчас жила в том же доме, наверное, знала, что за кража в квартире.

Тетя Леля пришла с незнакомым пожилым мужчиной, очень взволнованная. Насчет мужчины сразу прояснилось, это оказался Петрович, про него Пашка говорил, однако раньше Таня его не видела. Сейчас, впрочем, не до него было. Когда же тетя Леля рассказала про смерть Данилкиной и Пашкин арест, Таня еще больше растерялась. И первая мысль была совсем глупая: бабушке нельзя говорить, бабушка и так Пашку не любит, а что же теперь…

Петрович (он оказался Порфирием Петровичем — ну и имечко, прямо из Достоевского!) ввязался в разговор, начал задавать вопросы. Таня плохо соображала или он непонятно говорил. Внушал насчет того, что неспроста Сонину квартиру два раза перерыли — искали что-то там, и надо понять что. А Таня думала: какие глупости — пускай забирают, что им нужно. До того ли сейчас? Ерунду он говорит. Да бог с ним, с ограблением! Что Пашка не мог убить, вот что главное, и это в голове вертелось. Глупость какая! Они что, с ума сошли? Однако хорошо, что Порфирий бывший полицейский. Надо взятку давать, чтобы Пашку побыстрее выпустили, а кому? Может, Порфирий и подскажет. Деньги-то ипотечные у нее есть… хватит ли? Как бы только спросить поаккуратнее… Тане еще не приходилось взятки давать ни разу, она противницей этого была. Но тут не до чистоплюйства. Она посмотрела на тетю Лелю.

«Помогите у этого бывшего полицейского про взятку спросить», — говорил ее взгляд. Тетю Лелю она знала с раннего детства, умная у бабушки подруга. Вот и сейчас она Таню поняла.

— Подождите, Порфирий Петрович, — сказала тетя Леля. И к Тане обратилась: — Танечка, я тоже знаю, что не мог Пашка убить — и не только потому, что мне это кажется психологически маловероятным. — Тут она покосилась на Потапова. — С логикой, с доказательствами в этом деле также большие неувязки. Например, если виновен Павлик, кто два раза — и именно в дни убийств! — что-то искал в комнате Софьи Дмитриевны? Павлик все что хотел мог там найти, никого не убивая. Это ведь и его квартира теперь, он там жить собирался. И еще: любая бейсболка так устроена, что очень плотно держится на голове. Как он мог не заметить, что она свалилась? И даже если не сразу заметил, у него было время вернуться. Не меньше часа прошло, пока мы с Ириной нашли… — тетя Леля запнулась, — труп. Я думаю, полиция полицией, а надо нам и самим над всем этим подумать. Самим понять, что произошло. Возможно, этим мы поможем Павлику. Я знаю, о чем ты думаешь. Взятка вряд ли тут что-то решит, дело слишком серьезное… Да и нет у тебя таких денег. А у Порфирия Петровича имеется опыт полицейского расследования. И мы будем думать. Шанс у нас есть. Порфирий Петрович прав: прежде всего следует найти того, кто вещи два раза перерыл. Возможно, он и есть убийца.

Тетя Леля говорила долго, за это время Таня немного успокоилась. Да, логически рассуждать бабушкина одноклассница умеет. Окончила-то она иняз, но бабушка до сих пор сокрушается: «Почему Лелька не стала большим математиком?» В школе тетя Леля по математике блистала. Побеждала на всех олимпиадах, даже московских. Одноклассники были уверены, что Леля Шварц будет учиться в МГУ и станет по меньшей мере профессором математики, однако она не захотела уехать из Смоленска. Почему? Бабушка плечами пожимала, а потом рассказала, что: «У Лельки в выпускном классе был сумасшедший роман с Витькой Зотовым из двадцать пятой школы. Она и на иняз за ним пошла, все ахнули, когда узнали, что сама Леля Шварц всего лишь на инязе в Смоленском пединституте. Поженились они с Витькой на первом курсе. На третьем, правда, развелись».

Порфирий во время речи Елены Семеновны сидел спокойно, на Таню вовсе не смотрел. А Таня теперь на него посмотрела внимательнее. Работяга обыкновенный, сильно пожилой… Может, и выпить любит — подрабатывает ремонтом, видать, на выпивку. Пенсии-то полицейской должно хватать, если б не пил. Руки рабочие, в ссадинах. Одет, правда, аккуратно — переоделся, конечно, после работы. И подтянутый, выправка есть. На лице обращают на себя внимание глубокие морщины: идут сверху вниз, странно… Глаза опустил, под нависшими веками их не видно. Ну, что служил в полиции, это, конечно, хорошо в нынешних обстоятельствах. Может, и пригодится как-то… Однако что он там сможет расследовать? Тетя Леля почему-то считает, что сможет. Но она сама тоже сильно постарела, мало ли что раньше было!

— Танечка, ты близко общалась с Софьей Дмитриевной. Может быть, она тебе рассказывала про какую-то ценность — старинную книгу или антикварную вещь? — спрашивала между тем тетя Леля. — Имелось ли у нее что-то особо ценное, дорогое?