Утреннее шоссе

- Не хочешь говорить, а жаль, - искренне произнесла Лера. - Можно было бы взять его в оборот, твоего папашу. - В ее тоне сейчас звучали повелительные ноты барменши заведения Якова Сперанского.

- В оборот? Зачем? Разве он обязан меня признавать?

Возможно, Наталья так и не думала. Но ее натура противилась вмешательству посторонних в свою судьбу. Пропустив голову в вырез, она потянула платье вниз, расправила складки, одернула поясок. Ей никогда не приходилось надевать такое платье. Наверное, стоит оно - будь здоров. И никаких украшений не надо, очень удобно. Только как быть с обувью? Туфли у нее неплохие, и сапоги уже в этом году куплены. Но с платьем они как-то не смотрелись… Лера подошла к шкафу, откатила роликовую дверь и достала кремовые туфли с латунными мысками.

- Валерия Семеновна, я у вас как Золушка, - смутилась Наталья. - Как и благодарить, не знаю.

Она подобрала подол платья, присела на корточки и, заглядывая снизу вверх в светлые Лерины глаза, проговорила без всякого перехода:

- Зачем я здесь, Валерия Семеновна? Мне б уехать домой, в Свердловск. К маме. А я сижу тут, сижу. Зачем, скажите на милость? Зачем?! Не нужна я ему. Да и он-то мне теперь не нужен. После слов, которые произнес. А что касается мамы, так привыкла она уже к своему Генахе, живут себе столько лет. По какому такому праву мне их жизнь разбивать? Что я сдуру в поезд-то села? И Томка, подруга моя, говорила: «Брось, не ломай матери жизнь. Привыкла она к Генахе своему».

Наталья произнесла слова торопливо, глаза ее блестели, а лоб был влажен. Она подтянула к себе низкую кривоногую скамеечку и села опустив руки.

- Может, не пойдем в филармонию, а? Ну ее.

- Не пойдем, - согласилась Лера. - Заварим чай, посидим. Ну ее к богу, филармонию. В следующий раз как-нибудь, успеется.

На лице Леры не было и тени сожаления. Наоборот, она довольно улыбнулась и тронула Наталью за плечо.

Они пристроились на диване. Мягкий бархат обивки по-доброму принял их, окутывая застоявшимся теплом.

- Ты думаешь, отчего я так к тебе привязалась? - проговорила Лера. - Скучно мне одной, Наташа. С родными отношения натянутые. С замужеством не сложилось.

- Господи, вы такая красивая.

Лера усмехнулась, погладила Наталью по руке:

- Не сложилось… Ты и сама понимаешь… Были мужчины в этой комнате, были. Да не задерживались особенно. Одних я не привечала, другие сами не хотели. Так и осталась одна.

Наталья чувствовала неловкость. Словно подглядела запретную сценку. Она смущенно осмотрела богато обставленную комнату и проговорила в сторону:

- Никто и не встретился, чтобы всей душой?

- Был тут один. Таксист… В такси мы и познакомились, подвез как-то меня. Думала - все, укротили Валерию Семеновну… Даже переехала к нему. С работы - к нему, как в семью. А однажды он мне сказал: «Хватит, Лера!» И я ответила: «Пора!» И расстались, как отрезали. Потом ревела всю ночь, на работу не пошла, заболела.

- А он что?

- Виду не подал. А что внутри - разве поймешь? Кстати, выручил он меня потом крепко. С места меня хотели погнать - он заступился. Правда, не по своей воле - пригрозила я ему. Много лишнего о нем знала.

- Странно, за что же вы его полюбили, если он… такой?

- Разный он, Наталья. А за что полюбила - не знаю. Из жалости. Чувствую - плохо кончит. С компанией дурной связался. Вытащить его хотела, да не получилось.

- Что? Посадили его?

- Пока нет. Но посадят, это точно. Круто завяз.

Наталья с любопытством взглянула на Леру. Сквозь темные влажные волосы уже пробивались настойчивые лимонные пряди.

- Странно… Как же вы полюбили такого? - произнесла Наталья.

- Два аборта сделала.

- Вот! - Наталья всплеснула руками. - Разве такому можно прощать!

- Знаешь, девочка… Другое дело - когда мужчина этому противится. А он хотел оставить ребенка… Я действительно его любила. И в то же время…

Наталья пожала плечами, но промолчала.

- Любить мужчину - одно, а желать, чтобы он стал отцом твоего ребенка, - другое, - продолжала Лера. - Это начинаешь понимать потом, когда ты опустошена и одинока. Наедине со своими мыслями. Хоть он и рядом - только протяни руку… В такие минуты я четко понимала - отцом моего ребенка должен быть другой. Во всяком случае, не такой… Понимаешь, Наташа, ты еще очень молода… Мы многое делаем на потребу своему хорошему настроению. Часто от скуки. А вот на потребу души… Тот, о котором я тебе рассказываю, человек разный. В нем уживается и белое, и черное. А бороться за него мне трудно. Чтобы вытащить его, надо и самой быть чистой. А я? Что я? В сущности, мы одного поля ягоды, только разного срока созревания.

Наталья резко отвернулась от Леры и с досадой хлопнула себя по коленям:

- Да что вы говорите, Валерия Семеновна?! Если вы все видите, понимаете…

Голос Натальи дрогнул и умолк.

Лера метнула быстрый взгляд, в котором мелькнуло смятение:

- Что же ты замолчала? - Она встала с дивана, подобрала болтавшийся поясок халата. - Возможно, и тот, отец твой… Ты переживаешь, страдаешь. А вдруг - бац! И хоть отрекайся потом. Вот когда настоящее переживание начнется. - Казалось, она хотела сказать другое.