Утренний бриз

Для Оленеводов это оказалось приятной неожиданностью. Каждый подсчитывал, сколько же у него сбережется теперь шкурок и оленей и сколько он на них получит товаров. Много! Конечно много, если теперь торговля пойдет такая, какую наказал вести великий вождь Ленин. Чуванцам уже не терпелось скорее произвести обмен по-новому, и они очень обрадовались, когда Куркутский сказал:

— Новая власть, Советская, хочет купить у вас оленей. За них будут даны товары по справедливости.

— Где товары? В Марково ехать? В Усть-Белую? — сразу же посыпались вопросы. Был разгар охоты, и чуванцам не хотелось ее прерывать, упускать удачливое время. К тому же и олени у них сейчас были тощие. Далекого перегона не выдержат. В то же время так хотелось поторговать по-новому.

— Нет, в Марково не надо, — ответил Куркутский. — Подгоняйте табун оленей к Ерополю.

— К Ерополю? — разочарованно прозвучали в разных углах яранги голоса, и веселый шум стих. Приподнятое настроение стало падать. Кто-то крикнул:

— В Ерополе нет товаров! Из Ерополя просили дать оленей. Рэнто сказал не давать! Купцы сердиться будут!

— В Ерополе нет товаров. Вы правы, — ответил Куркутский, — но в тот день, когда вы подгоните табун к Ерополю, туда Советская власть привезет товары, и вы обменяете оленей. Я останусь у вас в стойбище и вместе с вами побегу к Ерополю, а он, — Куркутский указал на Дьячкова, — побежит в Марково за товарами.

Предложение Куркутского было встречено бурей восторга.

Куркутский кивнул Дьячкову.

— Тащи с нарт все, что привезли. Будем делать подарки.

Двое чуванцев помогли Дьячкову внести в ярангу мешки. Собравшиеся смотрели на них с любопытством.

Дьячков и Куркутский доставали из мешка что попадалось под руку и вручали столпившимся чуванцам. Кому досталась пачка табаку, кому плитка чаю, кому пакет сахару или коробка патронов… В яранге было весело, шумно. Чуванцы радовались подаркам, показывали их друг другу, тут же обменивались ими… Кто-то спросил о веселой воде, но Куркутский ответил, что ее нет у него. Чуванцы с сожалением покачали головами и снова занялись подарками…

Когда мешки опустели и люди стали расходиться, к Куркутскому подошел Рэнто. Богатый оленевод дружелюбно смотрел на приехавших:

— Моя яранга большая. Полог просторный. Жены молодые. Пойдем ко мне спать.

Первым движением Куркутского было отказаться от приглашения, но тут он заметил, что многие чуванцы, находившиеся поблизости, слышали слова Рэнто и отнеслись, к ним с таким неприкрытым удовольствием и гордостью, точно они приглашали к себе гостей сами. Нельзя было не считаться с влиянием Рэнто, и Куркутский, догадываясь, что, воспользовавшись гостеприимством Рэнто, он только больше расположит к себе чуванцев, согласился.

Утром Дьячков покинул стойбище Средней Реки. Куркутский остался…

— Когда чуванцы оленей к Ерополю пригонят? — спросил Чекмарев, едва Дьячков закончил рассказ.

— На пятое марта, — посчитал по пальцам Дьячков.

— Какие товары в обмен на оленей нужно везти?

— Патроны, чай кирпичный… Вот, у меня список есть, — Дьячков достал из кармана листок бумаги, протянул Чекмареву. — Куркутский здесь написал.

Василий Михайлович быстро просмотрел список, кивнул:

— Эти товары есть! На ярмарку поедем все. С чуванцами не торговаться. Сколько захотят за оленей, то дать…

— Заломят такое… — начал Каморный.

Дьячков возразил:

— Чуванцы народ честный, справедливый. Я сам чуванец. Я знаю свой народ.

— Правильно говоришь, Федор, — поддержал его Чекмарев. — Отбирай товары, и четвертого выезжаем. А пока будем возить товары из Усть-Белой.

2

Чекмарев с острым ощущением удовольствия бежал на лыжах.

Только сегодня ночью стихла пурга. И вот уже с необыкновенно высокого светлого неба ласково светит желтое солнце, нестерпимо сверкает снег. Василий Михайлович выехал на берег Анадыря. Летом этот берег крут, обрывист, а сейчас он едва приподнимается над занесенной рекой. Где-то глубоко под двойным одеялом льда и снега течет быстрая холодная вода, но еще долго, очень долго надо ждать, пока она освободится от зимнего панциря и заструится меж оживших берегов.

Василий Михайлович поправил за спиной винчестер и двинулся вдоль реки к рощице. После однообразного сидения в доме из-за пурги, он вышел поразмяться и поохотиться. Завтра он едет на ярмарку в Ерополь.

Из-за рощи прямо на него вылетела упряжка. Василий Михайлович едва успел увернуться от нее. Нарты промчались мимо Чекмарева, он у вил, ел испуганное лицо каюра и узнал его. Это был Оттыргин.

— Отты, Отты! — закричал Чекмарев вслед упряжке, которая все еще неслась на полном ходу.

Каюр с силой воткнул остол в наст между полозьями нарты и налег на него. Упряжка остановилась.

Помахав рукой в знак приветствия, Василий Михайлович заскользил к нартам. С них медленно встал каюр. «Что-то важное с поста привез, не иначе, — подумал Василий Михайлович. — Ишь как гнал собак…»

— Здравствуй, Отты! — сказал Чекмарев.

Он протянул руку Оттыргину и увидел измученное лицо каюра. Чекмарев крепко сжал руку молодого друга:

— Что случилось, Отты?

— Плохо дело, — закачал головой каюр.