Утренний бриз

— Из Марково! — Чекмарев объехал упряжку Ульвургына и направился к жилью Ермачкова. Тот, очевидно, заметил марковцев из окна. Он уже стоял у двери. Крепкий, высокий, уперев руки в бока, он внимательно рассматривал приехавших. На Ермачкове была поверх черной рубашки меховая жилетка нараспашку. Голова не покрыта. Русые густые волосы крутыми кольцами спадали на левую половину лба.

— Ермачков? — спросил Чекмарев, остановив упряжку и соскакивая с нарт.

— Он самый, — Ермачков не сдвинулся с места, не изменил своего положения. Голос у него был глуховатый, но спокойный. — Кто такие будете?

Чекмареву сразу понравился этот человек. Он протянул ему руку, назвал себя и добавил весело:

— В гости приехал! Не прогонишь?

— Милости прошу, — Ермачков крепко пожал руку Чекмареву и пригласил в дом.

Они, пригнувшись, вошли в жилье — полутемное, тесное и душное. Жена и шестеро ребятишек (старшему было лет четырнадцать) уставились на гостя.

— Давай чай, — сказал Ермачков жене и жестом пригласил Чекмарева к столу, сколоченному из грубо обтесанных досок и ничем не покрытому. На нем стоял лишь маленький деревянный ящичек с солью.

— Значит, в Наяхан? — спросил Ермачков. — Дорогу-то знаете туда?

— Нет, — Чекмарев с удовольствием сел за стол. После — нарт это было очень приятно. — Дороги не знаем.

— Заплутать можно. — Ермачков обратился к старшему сыну: — Кликни-ка Никифора.

Ермачков подошел к сундучку у койки, порылся в нем и принес плоскую жестяную коробку с пестро разукрашенной крышкой. «Монпансье» — прочитал надпись Чекмарев. Ермачков чуть насмешливо сказал:

— Вся тут контора!

Он снял крышку и, полистав бумажки, протянул желтую Чекмареву:

— Взгляни-ка. Из Наяхана прислали.

Василий Михайлович взял бланк, развернул его и быстро прочитал текст радиограммы. Кровь бросилась ему в лицо. Совет коммерсантов из Ново-Мариинска отменял все, что было проведено ревкомом, предлагал восстановить местную торговлю, оплатить срочно долги населения купцам.

Чекмарев сложил бланк, вернул его Ермачкову:

— Храни. Пригодится при полном расчете с ними.

— С кем? — не понял Ермачков.

— Кто писал вам эту депешку. — Чекмарев обернулся на скрип двери и увидел Ульвургына. Каюр спросил:

— Побежим или спать тут будем?

— Побежим. — Чекмарев хотел еще что-то добавить, но Ермачков предупредил его:

— Оставайся до утра! Людишки соберутся. Послушать тебя. Все растолкуй, что и как. Слух и до нас дошел, что в Ново-Мариинске ревком порешили коммерсанты.

Голос Ермачкова зазвучал гневно. Он закрыл банку с бумагами, точно на чем-то ставя точку:

— В Пенжино Советы не отступятся. Свое мы не отдадим. Купчишки наши поразбежались.

— Хорошо, останемся до утра, — согласился Чекмарев. Он услышал за дверью голоса, скрип снега под ногами. Ермачков сказал:

— Собираются пенжинцы.

— Зови их сюда, — предложил Чекмарев.

— Не втиснутся, — Ермачков шагнул к двери. — Склад у нас есть просторный, с печкой. Там говорить будешь.

Он вышел, что-то сказал собравшимся людям, и они ушли. Жена Ермачкова налила путникам большие эмалированные кружки только что вскипевшего чая. Они пили его, обжигая губы. Ермачков вернулся с Никифором.

— Он вас до Наяхана поведет.

Никифор, белоголовый, синеглазый крепыш, снял шапку, поклонился и пояс. Он отнесся к приезду марковцев, как и к словам Ермачкова, равнодушно. Только спросил:

— В Наяхане их бросить али назад приволочь?

— Назад.

Никифор ушел. Чекмарев вспомнил о враче для Наташи и спросил о нем Ермачкова. Тот покачал головой.

— Лекаря у нас нету. Знахарка живет. Старуха, да толку от нее не больно много. Разве что бабам подсобляет рожать, ребятам пупы вяжет, ну там еще какую малость может делать…

— Не годится, — огорчился Чекмарев. — А в Наяхане есть доктор?

— Неведомо, — пожал плечами Ермачков.

Опасение за Наташу расстроило Чекмарева. Чтобы отвлечься, он начал Ермачкову рассказывать о том, что произошло в Ново-Мариинске, но тот остановил Василия Михайловича:

— Погоди, чего для меня одного будешь балакать. Всем надо. Пошли в склад.

…Из Пенжино Чекмарев выехал в самом отличном настроении. Утром его провожали почти все жители, с которыми он накануне беседовал до полуночи. Здесь, в этом маленьком селе, Советская власть стояла крепко. У пенжинцев не было ни сомнений, ни страха перед Анадырским Советом. Они точно все выполняли, что указывал им ревком через Наяхан, и видели, что от этого их жизнь становится легче, справедливее.

С ней они уже никогда не расстанутся и не позволят никому отобрать ее у них. Чекмарев вспомнил слова Ермачкова, когда он закрывал собрание:

— Мы не признаем Анадырский Совет! Он на пользу купцам служит. Мы — с Марковским Советом. Он за осветление нашей жизни. Он с Лениным, и мы с Лениным, Кликнет нас Марковский Совет, и мы с ружьишками прибежим, коммерсантов, всех вражин, положим! Так я балакаю?

— Та-а-к! Верно! Мы с Марковским Советом! С Лениным! — дружно поддержали пенжинцы слова своего председателя.